поставить 6 тыс. фашин за 160 руб., то есть по 2,6 коп. за фашину[304]. Можно сказать, что кроме бесчисленных свай в землю Петербурга положено бесчисленное же количество фашин. Ими уплотняли грунт, выкладывали болотистые места, а также ложе дороги. В 1722 г. было решено на Выборгской стороне положить «кругом всея гошпитали пять тысяч фашин длиною двух сажен, толщиною в поларшина» (35 см). Чуть позже там же закопали еще 30 тыс. фашин[305]. Так поступали и в других местах стройки, с помощью фашин строили участки дороги Москва – Петербург.
Другой способ создания дорог – установка так называемых «мостов». Современный глагол «мостить» прочно ассоциируется в нашем сознании с укладкой булыжной мостовой. В петровское время «мостом» назывался не только привычный нам мост через речку, но и деревянный тротуар. Такие гулкие досчатые тротуары сих пор сохранились в Архангельске и в других северных городах России. В 1718 г. плотники-подрядчики писали в челобитной, что «мост, который был у Троицы, снесло большею водою к Поместному приказу (т. е. к зданию канцелярий на Троицкой площади. – Е. А.) и ево на себе носили к Троице, и сызнова перемостили». Ф.В. Берхгольц в 1721 г. писал о Троицкой площади, что она «вся была устлана досками, положенными на бревна потому, что место там очень болотисто и невымощено»[306]. Из другого документа, написанного уже после петербургского наводнения 1723 г., следует, что такие же мосты стояли и в других частях Троицкой площади, в частности у Гостиного двора[307].
На Адмиралтейской стороне мостили и так, как сказано выше, и в современном понимании этого термина: в 1721 г. подвозили «к Почтовому двору на мощение мостов дикого камня 20 сажен»[308].
Как учинить изрядный огород
Парковые и садовые работы, которых в Петербурге и его пригородах были немало, обходились казне очень дорого. Места, в которых разбивали парки и строили загородные дома, были обычно дикими, девственными, земли их нуждались в осушении. Буреломы вначале разбивали просеками (перспективами) на сектора, потом эти сектора методично чистили от сухостоя и кустарника. В указах Петра I предписывалось, «чтоб около Питергофа и в других по приморским местам в лесах разбить прешпективы и чистить для езды разстоянием между ими в пятистах саженях»[309]. Парковое искусство тех времен признавало только «регулярный», «французский» парк с типичной для него четкой планировкой, многочисленными и разнообразными садовыми сооружениями, фонтанами и каскадами.
Создание парка в те времена было делом многосложным – недаром считалось, что расходы на строительство хорошего парка не уступают расходам на сооружение большого, нарядного дворца. Местность, на которой строился парк, изменялась до неузнаваемости, природа здесь фактически «сносилась» с лица земли, уступая место математически выверенным аллеям, обсаженным привезенными из далеких стран деревьями и кустами. Эти растения постоянно стригли, как болонок. Они становились причудливыми фигурами, вазами, ромбами, пирамидами, башнями, превращались в шпалеры, боскеты, в которых устраивали «кабинеты» с садовой мебелью.
А сколько нужно было труда для поддержания всего этого регулярного великолепия! Строительство парков и уход за ними требовали тысяч рабочих рук. Огромное внимание уделялось, прежде всего, высадке деревьев и заботе о них. Но об этом будет сказано в главе 5.
Что припасти к делу?
Лесопилки с крыльями, или «То-то бы для Дон-Кишотов было здесь работы»
Решив посмотреть, как строят Петербург, какова сам техника строительства, поначалу «позаботимся» о стройматериалах. Все новые петербургские стройки нуждались в огромном количестве разнообразных материалов. Даже простой песок достать в этой болотистой местности было непросто, особенно в низинах. Так, для строительства Госпиталя на Выборгской стороне в 1722 г. песок было решено брать с Васильевского острова «ис каналов, которые… повелено строить» и везти к месту стройки на судах[310].
Производство строительных материалов почти сразу же стало важной отраслью промышленности Петербурга. По подсчетам С.П. Луппова, на работах по заготовке, производству и доставке строительных материалов были заняты 7 623 человека, подчиненных Канцелярии от строений, или 81 % от общего числа работных людей Канцелярии[311]. При этом вспомним, что множество работ производили подрядчики, которые рабочих из Канцелярии не брали, а нанимали их со стороны. В ведомостях Канцелярии их, естественно, не учитывали.
Строевой лес, без которого стройки представить невозможно, плотами сплавляли по Неве, Охте, Ижоре, а также везли на подводах в Петербург новгородские, тверские и ярославские крестьяне. «Лесная возка» стала для них фактически постоянной отработочной повинностью. По-видимому, в первые месяцы строительства лес рубили в окрестностях города, о чем уже сказано выше, но потом власти начали возить лес из Московской, Архангелогородской и других губерний. Корабельный же лес (главным образом дубы) шел из дальней Казанской губернии, ближе дубрав уже не водилось.
Лесопилки в Петербурге строили по голландскому типу. Это были ветряные мельницы, их вращающиеся на невском ветру крылья из белой парусины стали для приезжего из Центральной России приметной и диковинной чертой Петербурга. Петр любил эти произведения человеческих рук. Как-то увидав их великое множество в Голландии, он пошутил: «То-то бы для Дон-Кишотов было здесь работы».
Отступление:
Ветряной контракт голландского «Кота»
В современном Заандаме, том самом старинном Саардаме, городке, принявшем в 1697 г. Петра Михайлова, на берегу канала крутит своими крыльями старинная мельница «de Kat» – «Кот». Она построена еще в 1646 г., и вполне возможно, что в ней бывал сам русский царь, ведь это была не просто пильная мельница, а мельница красителей…
Как только берешься за перила трапа, ведущего к дверям мельницы, тотчас ощущаешь сильную вибрацию – так порой подрагивает палуба корабля, на которую ты вступаешь с твердого настила причала. Еще шаг, другой – вибрация усиливается, как и странный, непривычный уху скрип, шум и громкое шлепание внутри. Кажется, будто невидимые гиганты, громко кряхтя и ворочаясь на огромных стульях, играют в домино… Первое, что видят глаза, привыкшие к полутьме каменного амбара – нижнего этажа мельницы, это строгое объявление на нескольких языках, в том числе и на русском: «Посещение мельницы полностью лежит на Вашей личной ответственности. Пожалуйста, не курите и не выдергивайте солому из кровли. Проход за ограждение может причинить вред Вашей жизни!!!».
Знающий историю жизни Петра в Голландии да встрепенется! Известно, что неугомонный, любознательный царь, оказавшись в одной из таких мельниц возле вращающихся деревянных шестерен и колес, попытался ухватиться за одно из этих колес. В мгновение ока его потащило вверх, и только ловкость мельника, грубо рванувшего вниз царственную особу, спасла наш Петербург от нерождения – ведь на дворе стоял 1697 год!
А между тем зрелище,
