бездомный кот, из тех, что жили на набережных. Он подошел, запрыгнул на скамейку и позволил ей погладить себя. У него была блестящая черная шерсть.
– Что-то ты припозднился, – улыбнулась она.
Кот бросил на нее высокомерный взгляд, но снизошел до ответа.
– Ночь – наше время, – сказал он. – Мы предпочитаем тишину вашей суете и шуму.
Она почесала кота за ушами, и он принялся мурлыкать. Фарвор в кухне гремел посудой.
– Мне кажется, в Рочидейне люди по ночам шумят не меньше, чем днем, – возразила Хелльвир.
– Да, вы народ беспокойный, – согласился кот и перевернулся, чтобы она погладила ему живот.
Видимо, ему что-то не понравилось, и он прикусил ее палец, но несильно.
– Если тебя это утешит, – вздохнула Хелльвир, принимаясь чесать коту подбородок, – мне тоже не все здесь нравится.
Ее снова начало мутить, и она закрыла глаза. Где же Фарвор с отваром?
– Все происходит слишком быстро. Например, танцы здесь похожи на ураган, а ведь дома я любила танцевать.
– Мы тоже любим танцевать.
– Кошки любят танцевать?
– А как же.
Хелльвир собралась спросить, как выглядит кошачий танец, когда чей-то резкий голос произнес:
– Что ты делаешь?
Подняв голову, Хелльвир увидела мать – та стояла на пороге в ночной одежде. Хелльвир жестом указала на животное.
– Просто играю с котом, – ответила она. – Фарвор пошел заварить мне чаю.
– Ты с ним разговаривала, так?
– Да, – со вздохом созналась Хелльвир.
– Зачем?
Почему-то матери больше ничего не пришло в голову, кроме этого короткого слова.
– Какого ответа ты от меня ждешь? – поинтересовалась Хелльвир. – Я разговариваю с вещами, растениями и животными, и тебе это известно.
Мать сердито смотрела на кота, а он, в свою очередь, уставился на нее своими зелеными глазами, недовольно помахивая хвостом. Пайпер прижала пальцы к переносице.
– Я больше так не могу, – вполголоса произнесла она.
Хелльвир заподозрила, что она обращается к себе самой.
– Это всего лишь кот, – сказала она.
Животное дернуло ухом, услышав, что его назвали «всего лишь» котом.
– «Это всего лишь кот», – повторила мама. – Хелльвир, я больше так не могу. «Это всего лишь кот».
Хелльвир покачала головой, чтобы разогнать царивший в мозгу туман. Она ничего не понимала.
– О чем ты? – спросила она.
– Ты говоришь с существами, с которыми никто, кроме тебя, не разговаривает. И еще… – Она с трудом выдавливала фразы. – Ты воскрешаешь людей. В тебе все неестественно.
Хелльвир разозлилась. Она слишком устала, чтобы снова начинать этот спор.
Кот, сообразив, что гладить его больше не будут, спрыгнул со скамьи, пролез под воротами и исчез.
– Я такая, какая есть, и не могу измениться, – сухо произнесла Хелльвир, молясь про себя о том, чтобы Фарвор поторопился.
– Нет, не можешь, – согласилась мать, и Хелльвир почему-то не понравился ее безнадежный тон. Это было даже хуже, чем гнев. – Нет. Теперь я вижу это. Ты зашла слишком далеко. – Мать помолчала, сглотнула и отвела взгляд. – Я хочу, чтобы завтра ты покинула этот дом. Можешь поселиться в обители Ордена Соловья. Я не желаю видеть тебя здесь. Служитель был прав.
Она развернулась и ушла прежде, чем Хелльвир успела сообразить, что произошло. Как раз в этот момент Фарвор поднялся из кухни, весело пожелал матери доброй ночи и поставил рядом с Хелльвир чашку дымящегося мятного отвара. Заглянув ей в лицо, он озабоченно нахмурил брови.
– Что случилось? – спросил он. – Тебе нехорошо?
Она подняла голову и приоткрыла рот; она хотела что-нибудь сказать, но слова не шли с языка.
– Хелльвир? Да что случилось? – повторил он и взял ее руку.
В конце концов она разрыдалась, и Фарвор в ужасе взглянул на нее, потом прижал к себе, и она плакала, уткнувшись в его плечо, до тех пор, пока не смогла собраться с силами и рассказать ему о разговоре с матерью.
Мать была настроена серьезно. На следующий день она разбудила Хелльвир рано, сказала, что уже послала сообщить о ее переезде в Орден Соловья и что жрицы ждут ее.
Хелльвир молча укладывала вещи, слушая, как ссорятся внизу родители. Она не помнила, чтобы отец когда-нибудь так кричал. Фарвор с каменным лицом помогал ей собираться. Когда они закончили, он взглянул на мешок, стиснув челюсти.
Хелльвир положила руку ему на плечо.
– Это к лучшему, – механически произнесла она. В глубине души она знала, что это правда. – То, что я делаю, нарушает ее представления о мире и порядке.
Брат покачал головой. Возможно, он был согласен с ее словами, но эта ситуация все равно выводила его из себя.
– Но почему сейчас? – воскликнул он. – Из-за того, что ты говорила с кошкой?
Хелльвир устало пожала плечами.
– Наверное, это стало последней каплей, – сказала она. – Это еще одна моя привычка, которую она не выносит.
Они спустились на первый этаж в молчании. Фарвор нес ее мешок. Услышав их шаги, родители замолчали. Отец ждал их внизу. Он был мрачен. Мать стояла у него за спиной, скрестив руки на груди и высоко подняв голову, как учил ее служитель Лайус.
Отец взял Хелльвир за руку и взглянул на нее из-под набрякших век.
– Ты не обязана уходить, – хрипло произнес он. – Это мой дом. Ты можешь остаться, если хочешь.
– Папа, я…
– Нет, правда. Оставайся.
Хелльвир обняла его, вдохнула запах выделанной кожи, который витал вокруг него даже после того, как он снимал куртку.
– Ничего, – сказала она, уткнувшись ему в плечо. – Я все понимаю. Мне кажется, так будет лучше для всех.
Он услышал эти фальшивые слова, догадался, что дочь приготовила их заранее, и крепче прижал ее к себе.
– Некоторые люди не понимают, как им повезло, – прошептал он.
– У меня все будет хорошо.
– Я знаю, знаю. Не в этом дело. – Отец отстранился, покачал головой, глядя на нее. – Но ты хотя бы будешь жить поблизости, – добавил он. – Мы сможем видеться.
Хелльвир хотелось спросить у него, почему он не старается удержать ее, почему из дома выгоняют ее, а не мать, но сумела справиться с этим порывом. Поразмыслив, она поняла: отец знает, что дочь сможет выжить без него, без семьи. А ее мать – вряд ли. И для нее этого было достаточно.
– Конечно, – кивнула Хелльвир.
Он погладил ее по щеке, печально взглянул на подвеску со львом.
– Моя девочка с львиным сердцем, – произнес он без улыбки.
Они пошли к воротам. Фарвор нес ее вещи.
Пайпер окликнула мужа, хотела что-то сказать, но он сурово оборвал ее:
– Ни слова, женщина. Мое терпение на исходе.
Глава 11
Лето заканчивалось, вечера и ночи уже были по-осеннему холодными.
Хелльвир сидела на берегу реки, около ивы, глядя на отблески лунного света, плясавшие на волнах. Она не могла уснуть. Прохладной ночью на улице было в тысячу раз приятнее, чем в темной келье, под липкими, взмокшими простынями. Она завернулась в плащ, а Эльзевир устроился у нее на плече и прижал шелковистую голову к ее шее.
Хелльвир жила в обители Ордена четыре дня. Брат прислал записку, в которой сообщал, что он тоже ушел из родительского дома и живет у Калгира, и она волновалась за отца, который теперь остался совсем один. Она устала, у нее не было сил ни на то, чтобы навестить его, ни на то, чтобы разгадывать загадки, ни на другие важные дела.
Она все понимала. Правда понимала. Понимала, почему мать не хочет, чтобы она оставалась в ее доме; мать просто боялась того, что было ей чуждо. Боялась, что это повредит ее мужу, сыну, ее репутации в Храме, их бессмертным душам. И понимала, почему отец уступил. Он не хуже самой Хелльвир знал, что она должна жить в другом месте, где сможет более или
