кажется, оно меня пожалело, – заговорила она шепотом, чтобы не разбудить отца.
Эльзевир приоткрыл черный глаз и посмотрел на нее.
– Существо из пещеры?
– Да. Думаю, я напомнила ему корабль, идущий ко дну, и ему почему-то захотелось меня спасти.
Ворон наклонил голову набок.
– А ты идешь ко дну?
– Надеюсь, что нет.
Ворон нахохлился, потерся головой о ее ладонь.
– Что оно тебе подарило? – спросил он.
Хелльвир вдруг почувствовала, что глаза закрываются сами собой. Помотала головой.
– Давай посмотрим.
Она сунула руку в карман штанов, висевших на спинке стула, и вытащила устрицу.
– Никогда не приходилось их открывать, – сказала она. – Не знаешь, как это делается?
– Может, попробовать клювом открыть?
– Если тебе будет не больно.
Она протянула «сокровище» ворону; Эльзевир вставил клюв в щель между створками и повернул голову. Через некоторое время раздался хруст, и Хелльвир открыла раковину. Внутри лежала устрица, и прежде, чем Хелльвир успела сказать хоть слово, Эльзевир сцапал ее клювом и проглотил.
– Эльзевир! – возмущенно зашипела Хелльвир. – Ты зачем это сделал?
– Очень сомневаюсь в том, что твое сокровище – это мясо с душком, – оправдывался прожорливый ворон. – Посмотри повнимательнее.
Хелльвир захотелось спихнуть наглую птицу с подоконника, но она подавила раздражение и поднесла раковину к свету. И действительно, изнутри на створках поблескивали две жемчужины. Эльзевир отколупнул их и положил в раскрытую ладонь девушки. Она покатала их. Они походили на две слезы, но были розовыми, а не белыми, как те, что она видела в украшениях у других людей. Хотя, возможно, ей так показалось в неверном свете фонаря.
– Одной заботой меньше, – пробормотала Хелльвир и сжала перламутровые «слезы» в кулаке.
Отец пошевелился и потянул носом воздух.
– Хелльвир, – страдальческим тоном произнес он, – почему здесь пахнет рыбой среди ночи?
– Извини, папа, – робко ответила она.
Он поднялся с кровати, взял кочергу и поворошил уголья в очаге.
– Откуда у тебя устрицы? – устало спросил отец, протирая глаза.
Потом, видимо, решил, что больше не уснет, и принялся раздувать огонь. Через несколько минут за решеткой вспыхнуло рыжее пламя.
– В бухте была пещера. Оказывается, там живет какое-то древнее существо. Оно и подарило мне устрицу. С помощью жемчужин я смогу воскресить кого-нибудь, если потребуется.
Отец оглянулся. Под глазами у него виднелись темные круги, но он слегка улыбнулся.
– Я даже не буду притворяться, что понял, – вздохнул он. – Но, судя по всему, это важно для тебя.
Хелльвир подошла, села рядом с ним около очага и накрыла их обоих своим одеялом. Положив голову на плечо отцу, она смотрела на языки пламени, дрожавшие на сквозняке. Ей показалось, что она видит глаза, наблюдавшие за ними из-под поленьев, но, если в очаге и жил дух, он был боязливым и не показывался.
– Спасибо тебе, – сказала Хелльвир через какое-то время и почувствовала, как отец повернул голову.
– За что?
– За то… что не стал спрашивать. За то, что позволяешь мне быть собой. Не боишься меня и того, что я делаю.
Он добродушно хмыкнул.
– В тот день, когда я испугаюсь собственной дочери, можешь смело назвать меня умалишенным.
Она продела руку под локоть отца и прижалась к нему, как делала в детстве, дома, когда они вдвоем сидели у огня и он рассказывал ей сказки.
– Ты думаешь о матери, – догадался он.
Хелльвир кивнула. Она все это время старалась не вспоминать о ссоре с матерью; морское путешествие и поиски сокровища ненадолго отвлекли ее.
Отец вздохнул.
– Твоя мама…
– Я все понимаю, – перебила его Хелльвир. – Поверь мне, понимаю.
– Это потому, что ты добрее и умнее всех, кого я знаю, – сказал отец. – Когда ты написала, что приедешь в Рочидейн, я разволновался. Боялся, что люди воспользуются твоей добротой, будут злоупотреблять ею. – Он вздохнул. – Твоя мама пыталась освоиться в нашей стране в те годы, когда мы жили в деревне, даже хотела принять нашу веру. Не думай, что она всегда была так упряма. Но она тосковала по своему богу, и теперь, когда снова может ходить в храм, выполнять обряды… она цепляется за эту веру сильнее, чем в молодости. Она просто боится за тебя, боится, что твой дар навредит твоей бессмертной душе.
Хелльвир отодвинулась немного, взглянула в изборожденное морщинами лицо отца.
– Дар? – повторила она.
Он удивленно приподнял брови.
– Разве это не дар? – спросил он. – Твоя мама с нами, она вернулась благодаря тебе.
Хелльвир улыбнулась, ощутив прилив любви к старику-отцу, и обняла его.
– Иногда мне хочется надеяться на то, что это дар, – сказала она. – Как хорошо, что кто-то еще так считает.
Глава 13
В качестве платы за комнату и стол Хелльвир помогала жрице-лекарке Сэйтир в лазарете. Сэйтир была строгой наставницей и сначала не доверяла Хелльвир, но вскоре оказалось, что им обеим есть чему поучиться друг у друга. Шло время, Хелльвир больше не воскрешала убитых на дуэли молодых аристократов, и жрица немного оттаяла.
Сестры позволили ей хозяйничать в саду, и это место стало ее убежищем от тревог, забот и опасностей внешнего мира. На клумбах, обложенных кирпичом, росли шалфей, тимьян, мята и мелисса; здесь были и сорта, которых Хелльвир раньше не видела. Жизнь в большом торговом городе имела свои преимущества. Бродя по саду, она чувствовала себя почти как прежде, в прошлой жизни; закрыв глаза, Хелльвир представляла, что вернулась в свою деревню и сейчас они с Миландрой будут готовить на кухне отвары и развешивать травы на просушку.
Она собирала цветки календулы, чтобы изготовить мазь для раны на ноге, полученной в бухте, и указывала Эльзевиру на тлю, которую надо было склевать, когда в сад вошла одна из жриц.
– Хелльвир, – заговорила она, – за тобой пришла лодка.
Хелльвир нахмурилась.
– Лодка? От кого?
– У нее на борту герб королевской семьи.
Хелльвир одновременно обрадовалась и испугалась. Обычно она посещала принцессу в День Марки, но сегодня был обычный будний день.
«О нет», – пронеслось в голове. Она развязала тесемки фартука, бросила его на скамью и поспешила за жрицей к главным воротам обители. Они вышли на набережную канала. У пристани ее действительно ждала лодка – открытая, с несколькими рядами мягких бархатных кресел. Лодочник прикоснулся к шляпе, приветствуя ее, и этот любезный жест показался Хелльвир неуместным. Она была напугана. Он протянул ей письмо с королевской печатью. Еще не придя в себя, Хелльвир молча взяла конверт и сломала печать.
– Плохие новости? – спросила жрица, заметив выражение ее лица.
– Не знаю, – ответила Хелльвир.
В письме не было сказано, зачем ее вызывают во дворец. Дурной знак. Она сглотнула ком в горле, подумала о жемчужинах, лежавших в кармане.
– Ты не передашь Сэйтир, что я должна уйти? – попросила она жрицу.
Та кивнула, с нескрываемым любопытством глядя на письмо. Хелльвир подошла к причалу, и лодочник помог ей подняться на борт. Эльзевир вонзил коготки в ее рукав, чтобы не свалиться.
Когда они подошли к пристани королевского дворца, гребец ловко провел судно между другими лодками – словно кинжал скользнул в ножны. Потом помог Хелльвир сойти на берег. Она думала, что ее будет ждать слуга Салливейн в красной ливрее, но вместо лакея на причале стоял гвардеец. Он держал руку на эфесе меча. Хелльвир снова испытала приступ тревоги.
– Что происходит? – обратилась она к воину, но тот не ответил и сделал ей знак следовать за собой.
Они долго шли по коридорам, явно предназначенным для слуг. Потом спустились по винтовой лестнице в какой-то сырой подвал, прошли по пустому темному подземелью и вошли в помещение с грубо обтесанными каменными стенами. За решетчатыми дверями виднелись тускло освещенные каморки, в которых валялись соломенные тюфяки и стояли вонючие ведра. Это была дворцовая тюрьма.
«Неужели я арестована?» – в ужасе подумала Хелльвир, хотя понятия не имела, за что ее могут арестовать.
