тот отмахнулся и бросил на него гневный взгляд.
– Это моё, – настаивал Красибор всё так же терпеливо.
Фима обратила внимание на то, что он расслабил руки, дышал ровно и спокойно. Она не представляла, каких усилий ему стоило сдерживаться и не отвечать на поведение кузнеца агрессией. Красибор вытянул перед собой руку и смотрел на Батю Каракулина решительно, не отводя взгляд. Наконец, колдун фыркнул и всё же протянул вещь Красибору. Тому не нужно было предлагать дважды.
Фима с некоторым удивлением наблюдала за развернувшейся картиной и поражалась тому, что Красибор может проявлять такую кротость. Она не строила иллюзий и знала, что он не сразу к этому пришёл и знатно огрёб в первые дни тренировок. Но также она знала, что Батя Каракулин за всей своей суровостью злым человеком не был и унижать никого не стремился. Как минимум, не намеренно. Она рада была видеть, что Красибор действительно взял магию под контроль, и если уж ему нужно проглотить ради этого своё недовольство – ну что ж, главное – результат.
– Батенька Каракулин, – сказала Фима мягко, – я ценю вашу заботу и понимаю, что вы не хотите, чтобы я растратила свою магию, но…
– Ты уже всё спустила, – буркнул кузнец, сведя брови, – пришла пустая как галоша.
– …но я уже сделала так, как сделала. И не надо меня стыдить, не получится.
Красибор ушёл переодеваться, и девушка с кузнецом остались наедине.
– Батя Каракулин, вы же не слишком с ним суровы? – спросила Фима, когда они остались с кузнецом вдвоём.
Кузнец потряс нанизанным на вилку пельменем:
– Я? Суров? Фимочка-кошечка, с тех пор, как оказалось, что с магией в нём пробудился талант к готовке, я стал мягче и нежнее этих вот пельмешков.
– И всё же, – она замялась, понимая, что так-то оно так, но сцена с оберегом всё равно показалась ей чересчур грубой.
– Ох, кошка-кошка, – кузнец шумно вздохнул и посмотрел на неё устало.
Фима вдруг поняла, что кузнец был довольно вымотан. В то время как Красибор выглядел бодрым и свежим. Она и не думала, что у Бати Каракулина уйдёт так много сил для этого противостояния, ведь человека сильнее него не встречала в принципе. Всегда казалось, что ему всё ни по чём.
– Так надо? – спросила она печально.
– Да.
Они молчали, и лишь борода кузнеца то поправляла солонку с перечницей, то перемешивала еду в тарелке. Наконец, кузнец сказал:
– Когда он научится контролировать своего магического зверя безукоризненно и строго, я первый поклонюсь ему в ноги, покуда не мне тягаться с ним в силе, которую он и на десятую часть не раскрыл ещё.
Фима поперхнулась от услышанного:
– Десятую часть?!
Батя Каракулин кивнул и продолжил, глядя на неё сурово:
– Как истинный сын магии, он имеет безграничный потенциал. И только исключительное и сильное самообладание поможет ему не натворить дел, кошка. Возможно, есть способы лучше и люди для этого более подходящие. Но вы, дети, свалили его на мою седую голову. Так что не вздумай ныть.
Он презрительно наморщил нос и фыркнул, но смягчился, когда Фима накрыла его сухую морщинистую руку своей.
– Спасибо вам, Батенька Каракулин, – сказала она и ободряюще улыбнулась.
Кузнец ничего не ответил, но повторил её жест и свободной рукой на несколько секунд сжал её запястье. После этого через край тарелки закинул в рот оставшиеся пельмени и, пережёвывая их, будто огромных хомяк, пошёл вон из кухни.
– Ох, Батя Каракулин, а можно взять у вас немного мелиссы?
Старик обернулся в дверях:
– Время?
– Угу.
– В серванте возьми, там же пестик с чашей. Не переусердствуй только, духи этого не любят.
Сказав это, он покинул комнату, и Фима осталась одна.
Девушка действительно обнаружила на полке ароматный пучок мелиссы и, взяв всё необходимое, вернулась за стол. Закинув в рот пельмешек, она принялась её растирать в пыль. Вскоре воздух вокруг неё стал более густым, и она физически ощутила, что время замедлило свой ход. Фима взглянула на часы: без трёх минут полночь.
«Что ж, с мелиссой минут десять», – прикинула она и раскрыла блокнот на чистом развороте. Замедлить время ещё больше она не смогла бы – воздух и так стал таким вязким, что дышать было сложно. Ещё немного – и она просто не сможет дышать.
Она знала, что и без этой хитрости у неё была бы фора по времени. Обычно люди уходили на свой Ритуал не прямо в полночь, а в течение ночи. Но ей всё равно было спокойней от того, что она успевала закончить всё до того, как один день сменит другой.
Фима сосредоточилась на том, что писала. На её глазах разрозненные слова соединялись воедино, цепляясь друг за друга будто детали пазла или вагоны очень длинного старого поезда. Когда место на левой странице закончилось, а вместе с ним и текст, который она хотела запечатлеть, девушка взглянула на вторую страницу. В тёплом электрическом свете ей показалось, что под определённым углом можно было разглядеть рисунок, которого на самом деле там ещё не было. Она имела в голове представление о том, какие знаки, символы и конструкции понадобятся для её колдовства. Но полагаться на память, к сожалению, больше не могла. Потому она методично переносила схемы на бумагу, стараясь отразить даже самые мелкие и незначительные детали.
Завершив рисунок, она ещё раз взглянула на него критическим взглядом – вроде бы всё было в порядке. Тогда девушка вновь открыла фотографию от Милицы и ещё раз пробежалась глазами по несуразному, болезненному тексту. Сравнила с тем, что выписала, и удовлетворённо кивнула самой себе.
В мгновение, когда она захлопнула блокнот, в темноте ночи вспыхнул яркий луч света. Фима вздрогнула и выглянула из окна: прямо из лесной чащи в небо тянулся чертовски высокий столб огня. Он жадно облизывал небосвод, будто в поисках лазейки, через которую сможет проникнуть в космос и спалить всю вселенную разом. Сработал будильник на телефоне: наступила полночь.
– Пора, – выдохнула Фима и встала из-за стола.
Глава 16
Александр балансировал на метле, которая хоть и трещала от порывов ветра, но всё же стойко ему противостояла. Он отчётливо видел в небе три огонька: голубой, фиолетовый и ярко-рыжий. Два последних находились совсем близко, и Александр предположил, что Роман с Жанной находятся вместе. Почему они были, судя по всему, посреди леса на острове Русский – уже другой вопрос. В любом случае он решил начать с Ольги – до неё было меньше двадцати минут лёту. Не самых лёгких.
Сложностей было сразу несколько: ледяной ветер пробирал до костей, левая рука ощутимо болела после недавнего укуса Лиса,
