доброту, показать Хелльвир: ее вины не будет в том, что случится с Ханнотирами. Это было так удивительно. Хелльвир заметила на медно-рыжих радужках принцессы зеленые и золотые точки.
– Вы всё говорите о грехах, – произнесла Хелльвир. – Я думала, что прощение – это один из Столпов вашей веры.
Салливейн улыбнулась; эта мимолетная улыбка напомнила Хелльвир Смерть – тот тоже так усмехался, когда находил ее слова забавными.
– Онестус может прощать, сколько ему вздумается, – бросила она. – Но я не бог. Прощать грехи – это не для меня.
Принцесса издала какой-то звук, нечто вроде «хм-м», словно задумалась о чем-то, и ее пальцы крепче стиснули запястье Хелльвир. Прежде чем та успела отреагировать, Салливейн повела ее на площадку. Они медленно описали круг.
– Знаешь, я кое о чем размышляла в последнее время, – сказала принцесса. – Возможно, сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы спросить.
Она отстранилась, не отпуская рук Хелльвир, потом привлекла ее к себе таким стремительным движением, что их бедра соприкоснулись. Они двигались не в такт музыке, подчиняясь какому-то собственному непонятному ритму Салливейн. Хелльвир показалось, что оркестр играет где-то далеко-далеко, что гости танцуют не рядом, а на другой лодке.
– Этот обмен, который ты производишь, кровь взамен души…
Хелльвир не понравилось, какое направление принимает их разговор. Что-то в голосе принцессы встревожило ее. Она чувствовала прикосновение горячих рук Салливейн, и это отвлекало ее; все ее тело было напряжено, как струна.
– Что вы хотели узнать насчет обмена? – осторожно спросила Хелльвир.
– Итак… откуда ты знаешь?
– Откуда я знаю что?
Салливейн пожала плечами, подняла руку, в очередной раз заставила Хелльвир развернуться вокруг своей оси и снова взглянула ей в лицо.
– Что нужно предложить взамен. Ты просто чувствуешь это или…
Она привлекла Хелльвир к себе, прижав ладонь к ее ладони. Сцепила пальцы с ее пальцами. Сердце Хелльвир дрогнуло, от аромата розовой воды кружилась голова.
– Или кто-то говорит тебе об этом?
Хелльвир проговорила, едва шевеля языком:
– Это Смерть. У нее свои правила.
– Да-да, – нетерпеливо перебила ее Салливейн. – Кровь в качестве платы за душу. Но кто забирает кровь? Кто отдает тебе души?
– Почему вы решили, что это какое-то существо? У Смерти есть разум, сознание.
Пальцы Салливейн медленно сплелись с пальцами Хелльвир.
Хелльвир запаниковала.
– Я так решила, – произнесла принцесса, – потому, что я помню. Раньше не помнила, но теперь начинаю вспоминать. Я помню, что видела тебя. Помню, ты разговаривала с кем-то. Ты спросила у этого существа его имя, но оно отказалось назвать себя. Ты пожала руку тьме.
Хелльвир молчала. Ей хотелось выдернуть руку, отойти; ей не нравилось, что от близости Салливейн ее сердце трепыхается, словно мотылек, накрытый стаканом. И внезапно она поняла, что хочет ответить принцессе, рассказать ей все; с другой стороны, Хелльвир казалось, что это будет неправильно. Что это будет означать нарушение данного слова. Ей показалось в этот миг, будто не Салливейн, а сама Смерть смотрит на нее своими черными глазами – хочет увидеть, чью сторону она выберет.
– Я хочу знать, с кем ты там разговаривала, – продолжала Салливейн.
– Как я могу вам ответить? – произнесла Хелльвир наигранно легкомысленным тоном. – Как вы сами сказали, он не пожелал назвать мне свое имя.
– Он?
Хелльвир захотелось откусить себе язык. Она велела себе отнять руку у Салливейн – и это оказалось нелегко. Лишившись горячего прикосновения Салливейн, она ощутила холод.
– Я не могу сказать вам того, чего не знаю сама, – ответила Хелльвир. В конце концов, это было правдой. – Я ничего не знаю о нем, кроме того, что он может возвращать мне души в обмен на предметы из мира живых и капли моей крови. Он… что-то вроде привратника.
Салливейн, не сводя с Хелльвир пристального взгляда, снова схватила ее за запястье. Она с силой сжала пальцы, и золотые кольца врезались в тело Хелльвир, хотя та не думала, что принцесса хотела причинить ей боль.
– Скажи мне правду, – понизив голос, произнесла Салливейн. – Это Онестус?
Хелльвир поморгала, глядя принцессе в лицо, удивленная ее серьезным тоном. И с трудом подавила нервный смех. В этот миг музыка, голоса, шелест платьев, яркие краски – все это вернулось, обрушилось на нее, как будто чары Салливейн утратили свою силу. Трепет, вызванный ее близостью, куда-то исчез.
Онестус. Такое никогда не приходило ей в голову.
– Ну, это вряд ли, – улыбнулась Хелльвир, стараясь не рассмеяться вслух.
С другой стороны, кто она такая, чтобы решать, является ли это черное существо богом Галгороса, подумала Хелльвир. Но по какой-то причине эта идея представлялась ей абсурдной.
Салливейн отступила, недовольно скривив губы, и Хелльвир поняла, что оскорбила ее. Она мысленно выругала себя, приказала себе сосредоточиться.
– Не думаю, что это он, – поправилась Хелльвир.
Взгляд Салливейн был острым, как лезвие меча; он мог бы разрубить корпус лодки до самого трюма.
Хелльвир содрогнулась и быстро добавила:
– Я не разбираюсь в вашей вере, не могу сказать, существует Онестус или нет, но не думаю, что существо, которое я встретила на той стороне, – это ваш бог. – Она пожала плечами и продолжила: – Если хотите знать мое мнение, то у него слишком дурной характер для божества, о котором толкуют ваши Служители.
Салливейн фыркнула, отвела взгляд и одним глотком осушила свой бокал. Хелльвир решила, что смутила принцессу, но это не принесло ей удовлетворения; наоборот, она ощутила вину. Она нашла трещину в этих доспехах, сумела заставить Салливейн на миг утратить контроль над собой.
– Простите меня, если это не то, что вы хотели услышать.
Хелльвир попыталась загладить неловкость, но Салливейн отмахнулась от нее.
– Что еще ты можешь мне сказать? – спросила она. Ее голос был твердым, как кремень. – Знаешь что-нибудь полезное?
– Боюсь, что нет. Он не хочет говорить о себе.
«Хотя он предупреждал меня, что от тебя следует держаться подальше. Сказал, что ты не настоящее золото, а обманка».
– В таком случае, советую тебе в следующий раз задавать ему больше вопросов, – ледяным тоном произнесла Салливейн. – Если бы мне пришлось воскрешать мертвых, я бы постаралась разузнать побольше о существе, с которым расплачиваюсь своей душой.
Салливейн схватила новый бокал с подноса слуги, проходившего мимо, повернулась к Хелльвир спиной и направилась к своей свите.
Хелльвир несколько мгновений смотрела ей вслед. Ей вдруг стало еще холоднее. Она допила вино; подошел Фарвор, и Хелльвир, поморщившись, приняла у него новый бокал.
– Что это такое было? – спросил он. – О чем вы так… мило беседовали?
– О смерти и богах, – буркнула она.
В этот момент к ним присоединился Калгир Редейон. Рыцарь с озадаченным видом обратился к Хелльвир:
– Бог мой, принцесса танцевала сегодня с женщиной, которая не является ни аристократкой, ни представительницей иностранного королевского дома. Либо она вас обожает, либо ненавидит, раз решила привлечь к вам внимание подобным образом.
– Скорее второе, – отозвалась Хелльвир и помахала пустым бокалом. – Здесь можно найти что-нибудь покрепче? Это не вино. Его можно смело наливать в поилку Эльзевиру.
После того как принцесса удостоила Хелльвир разговором наедине, она чувствовала, что за ней наблюдают, замечала украдкой брошенные взгляды, видела, как люди обсуждают ее, прикрываясь хрустальными бокалами. Ей показалось, что она снова очутилась среди деревенских сплетников, и ужасно захотелось убежать с баржи. Хелльвир остановилась на сходнях, оглянулась на танцующих и увидела Фарвора под руку с Калгиром – они проходили под поднятыми руками других людей, выстроившихся в два ряда. Ее брат сиял, не сводя взгляда с рыцаря. Хелльвир перестала хмуриться. Она была рада за него, но слова Салливейн не давали ей покоя. Она задавалась вопросом о том, что именно известно принцессе о ее брате и его
