class="p1">– Да. Он помогает от бессонницы?
– Иногда.
– Может быть, сделать его покрепче?
– Да, пожалуйста. Но не слишком. Будущей королеве не годится засыпать во время важных совещаний.
Они спустились на первый этаж, но, прежде чем расстались, Салливейн неожиданно протянула руку и вытащила застрявшее в волосах Хелльвир голубиное перо, белое как снег.
– Не рассказывай никому о нашем разговоре, ладно? – тихо попросила Салливейн. – Будет нехорошо, если люди узнают, что я болтаю всякие глупости.
– Разумеется, я никому не скажу, – ответила Хелльвир. – Зачем это мне?
Салливейн лишь улыбнулась, уронила белое перо на землю и ушла прочь.
Да, сначала вопрос показался Хелльвир нелепым, однако чем больше она думала о нем, тем труднее ей было от него отделаться. Онестус, Бог Света, который дал людям Обещание. Религия не предполагала изображений Единого Бога, но, вспоминая речи служителей, Хелльвир представляла себе некое сверхъестественное существо, излучающее ослепительный золотой и белый свет, всепрощающее, доброе, дарующее душе покой. Словом, полную противоположность человеку с черными глазами.
«Это Онестус?»
Хелльвир не знала, кто он или что он. Она предполагала, что это просто какой-то дух, вроде существа из ивовых прутьев или того, кто гремел цепями в пещере у моря, – дух, который отвечает за переход душ из мира живых в царство мертвых. Но, конечно, она не могла знать этого наверняка. Возможно, мать была права; возможно, Хелльвир и не имеет права заключать сделки с неизвестным существом.
Онестус. Нет, это абсурд.
Но время шло, а эта мысль не давала ей покоя, как стрела, застрявшая в боку и непрерывно причинявшая боль. Она должна была это узнать, потому что… потому что… а если?..
А если он и есть Онестус? Тогда она расскажет об этом матери, и, может быть, когда мать поймет, что Хелльвир общается не с темными духами, а с самим Богом Света, она примет ее обратно в свой дом, даже пожалеет о том, что выгнала ее. Тогда Хелльвир сможет помочь Салливейн, замолвить за нее словечко перед ее богом, расскажет ей, что ее бессмертная душа в безопасности и совершенные ею грехи можно искупить, смыть.
Это, конечно, были наивные детские мечты, фантазии, которым Хелльвир предавалась по вечерам, прежде чем уснуть, но она не могла устоять перед ними, они утешали ее.
Она вытащила из своего мешка старую книгу о вере, полученную от служителя, и перечитала ее от корки до корки, но не нашла ничего полезного.
Когда Хелльвир переехала в монастырь, жрицы сказали, что она может пользоваться библиотекой Ордена, если понадобится. Библиотека представляла собой лабиринт каменных комнат и коридоров, часть из которых располагалась под землей. В ней были собраны книги и свитки, в которых говорилось обо всем на свете – от сельского хозяйства до архитектуры. Здесь были исторические сочинения, сборники сказаний. Хелльвир рылась в книгах, обыскивала комнату за комнатой, но до недавнего времени основы религии Онестуса передавались устно, и она ничего не нашла. Записывать догматы веры, проповеди и молитвы было запрещено, и лишь позднее некоторые версии стали официальными.
Однажды вечером после дня, проведенного с Сэйтир в лазарете, Хелльвир сидела в одном из пыльных залов библиотеки, под одним из окон, расположенных высоко под потолком. По краям стекла уже появились морозные узоры, и Хелльвир закуталась в тяжелый плащ, чтобы не озябнуть в полуподвальном помещении. На столе перед ней были разложены книги по истории Галгороса – страны, где возникла религия Онестуса. Эльзевир разгуливал по спинке стула и клювом перебирал распущенные волосы подруги.
Сведений о религии было мало, однако Хелльвир многое узнала о самом Галгоросе. Оказалось, что до недавнего времени страной правил диктатор, но после гражданской войны власть перешла к совету из десяти консулов, выбираемых населением на год.
Хелльвир уже отчаялась. В книгах упоминалось о храмах, о людях, совершавших какие-то деяния во имя своего бога, но нигде не говорилось прямо о том, что происходило в храмах. Это было все равно что пытаться удержать сухой песок в горсти: чем сильнее сжимаешь пальцы, тем быстрее он высыпается.
Прошло несколько часов, солнце село. Хелльвир откинулась на спинку стула, потирая уставшие глаза. За последние дни она нисколько не приблизилась к цели. И подумала: может быть, она совершает ошибку, тратя столько времени на то, чтобы узнать о религии, историю которой никто не записывал? Может быть, лучше расспросить какого-нибудь служителя? Но мысль о посещении храма вызывала у нее отвращение.
Услышав шаги в коридоре, Хелльвир подняла голову и увидела Эдрин, жрицу, которая сопровождала ее во время первого визита в обитель. В руке у женщины был небольшой фонарь; она совершала вечерний обход.
– Я увидела свет в окне, – объяснила она и погладила Эльзевира по голове. – Ты поздно не спишь, Хелльвир.
– Я просто читала кое-что; уже ухожу.
Она поднялась и собрала книги в стопку, чтобы вернуть их на полку.
Эдрин взяла одну из книг и взглянула на обложку.
– «Культура и ремесла Восточных Архипелагов», – прочла она вслух. – Ты изучаешь историю Галгороса?
– Хотела узнать больше о религии Онестуса, – сказала Хелльвир, подавляя зевок. – Но здесь ничего нет. Наверное, это бессмысленная затея.
Эдрин промурлыкала что-то себе под нос, жестом велела Хелльвир оставить книги и следовать за собой.
Они прошли в какой-то коридор с полками, заставленными тонкими записными книжками в кожаных обложках.
– Что это? – спросила Хелльвир и взяла с полки книжку.
На обложке не было названия – только имя и дата.
– Дневники, – объяснила жрица. – Большинство из них написаны членами Ордена, некоторые оставили нам посетители. Иногда сестры путешествуют, чтобы принести нам новости из внешнего мира. Здесь хранятся записи об их странствиях. – Она осмотрела полки и взяла три записные книжки. – Это записки жрицы Оллевин. Сто лет назад она совершила поездку на Восток и написала о том, что видела, в том числе и о Галгоросе; кроме того, она сделала много зарисовок.
Эдрин некоторое время смотрела на записные книжки с непроницаемым выражением лица, потом протянула их Хелльвир.
Хелльвир полистала одну из записных книжек – действительно, там было много набросков. Книжка раскрылась на странице с изображением людного рынка; на заднем плане возвышалось большое здание, на двери которого была вырезана звезда с двенадцатью лучами.
– Спасибо, – произнесла Хелльвир. – Можно взять их с собой в комнату?
– Почему нет? Возьми заодно дневник ее помощника. Вот он.
Эдрин сняла с полки еще одну потрепанную книжку, втиснутую между двумя толстыми томами, и подала ее девушке.
Хелльвир читала всю ночь. Оллевин обладала даром рассказчицы, и Хелльвир не заметила, как пролетело время за чтением ее наблюдений, заметок и разных историй.
Жрица всюду путешествовала со своим помощником, которого звали Альцифер; вдвоем они объездили Крон, южные королевства и Восточный Архипелаг. Иллюстрации были черно-белыми, но художнице удавалось в совершенстве уловить суть того, что она хотела изобразить. Перед Хелльвир проходили давно умершие люди: крестьяне тащили по сельским дорогам вязанки сена, рыбаки в странной одежде и широкополых шляпах, стоя в лодках, чинили сети; солдаты в доспехах чужих армий наблюдали за торговцами на рынке из-под опущенных забрал.
Оллевин провела год в Галгоросе, под управлением которого находилась большая часть островов, и на это время остановилась в одном из храмов. Но именно здесь Хелльвир обнаружила пробел, хотя до того жрица делала подробные записи по меньшей мере раз в неделю. Последняя запись была датирована началом 291 года, а следующая появилась в дневнике только весной следующего, 292 года.
«Мне запрещено писать о вере последователей Онестуса, – рассказывала жрица. – Если я сделаю это, то превращусь во врага. В их законах ничего не говорится о рисунках, однако я почему-то сомневаюсь в том, что это послужит мне оправданием. Для них будет довольно и того, что я доверила какие-то сведения бумаге.
Я отдала Альциферу зарисовки сцен, которые видела собственными глазами, и того, о чем мне рассказывали, потому что не могу хранить их здесь. Он позаботится о них до тех пор, пока мы не вернемся в Крон и не скроемся в обители
