внимание, что у непокрытых женщин на головах платки. В кемалистской Турции эти женщины все равно считались бы покрытыми. Советское же снятие покрывал подразумевало избавление от паранджи и чучвана, прекращение изоляции женщин и привлечение их к «производительному труду».

Коллекция плакатов, RU/SU 1979, архив Института Гувера

Партия в этот момент перешла к решительным действиям по искоренению религии в центральноазиатском обществе. Марксистские убеждения привели большевиков к тому, что религию они рассматривали как препятствие на пути полной реализации человеческого потенциала. Интерес к загробной жизни и сверхъестественному шел вразрез с жестким рационализмом, который большевики унаследовали от эпохи Просвещения, а институциональная сила и мирская власть превращали религию в опасного конкурента в политической сфере. В самой России антирелигиозные кампании начались еще во время Гражданской войны. У Русской православной церкви конфисковывали имущество, оскверняли храмы, а духовенство подвергалось преследованиям. В Центральной Азии большевики остро осознавали собственную слабость и потому воздерживались от антирелигиозной политики в регионе, ссылаясь на тамошнюю «культурную отсталость» и «фанатизм» местных жителей как на причины для осторожного отношения. К 1927 году эта осторожность улетучилась, и партия начала открытую борьбу с исламскими институтами. Многие из них, даже в отсутствие полномасштабных антирелигиозных кампаний, и так ослабли за десять лет после революции. Число исламских судов сократилось, а их компетенции урезали с помощью последовательных изменений в советском законодательстве. Благотворительные фонды (вакфы) продолжали существовать, но уже под контролем государства, а их доходы перенаправлялись на государственное образование. Пострадали и медресе, поскольку у них исчезли или сократились источники дохода, а религиозная деятельность после революции практически прекратилась. Однако антирелигиозной кампании такого масштаба, как в 1927 году, еще не было. В результате были упразднены исламские суды, медресе закрыты, а все оставшееся имущество вакфов конфисковано. Последние возможности для реализации норм шариата в общественной жизни оказались ликвидированы. Кампания распространилась на святые места и мечети, которые подвергались нападениям и осквернениям или просто закрывались в массовом порядке. Многих улемов арестовывали или преследовали, кого-то принудили замолчать, а многие эмигрировали в китайский Туркестан или Афганистан. Всего через десять лет после падения царского режима мусульманское общество Центральной Азии оказалось в абсолютно новом, пережившем радикальные трансформации контексте. Этот погром продолжался еще почти десять лет и прекратился лишь в 1941 году, когда перед лицом мировой войны советские власти объявили перемирие с религией. Это была самая мощная атака на ислам в Центральной Азии со времен монгольского нашествия семью веками ранее. Ее результатом стало разрушение ислама в мусульманском обществе. Огромный ущерб, нанесенный инфраструктуре, особенно отмена исламского образования и издательского дела, изменил структуру власти в обществе вплоть до конца XX века{168}. Советский опыт подавления религии партией-государством недостаточно освещается в трудах по истории секуляризации, где основное внимание сосредоточено на постепенном разделении религиозной и государственных сфер посредством долгосрочных социальных изменений. Советский метод насильственного подавления религии будет воспроизведен в середине XX века в нескольких других странах, в основном в социалистических государствах, стремившихся выстроить абсолютно рациональное общество (и одержимых желанием уничтожить оппозицию). Этот насильственный метод еще и часть истории секуляризации в современном мире и наиболее актуален в Центральной Азии.

Идеологический фронт был выстроен непосредственно против джадидов и других лиц, связанных с общественной жизнью вне партии. Их высмеивали как «замшелую интеллигенцию», людей, чье время миновало и которые превратились в реакционеров. Новая молодая поросль (и впрямь очень молодая), именующая себя работниками культуры, чтобы их не дай бог не перепутали с «интеллигентами», вступила в битву со старшими. Они откопали труды джадидов, написанные еще до революции и в первые годы после нее, чтобы доказать, что джадиды – буржуазные националисты, которым выгодно оправдывать господство местной буржуазии над народом, а также панисламисты и пантюркисты в придачу. Едва ли джадиды, которые еще при царе и в самые горячие дни революции призывали общество к изменениям во имя национального прогресса, могли предвидеть, что впоследствии за эти слова их привлекут к ответственности, оценивая их с точки зрения, которой тогда не существовало. Однако именно так и случилось. Все, кто в 1917–1918 годах был связан с Туркестанской автономией, в которую входили почти все сколько-нибудь заметные на тот момент люди, теперь считались ярыми националистами, которые якобы сговорились саботировать идеи революции и поставить Туркестан под британский протекторат. Интеллектуалов старой закваски принялись вытеснять из общественной жизни. Некоторые пытались усыпить бдительность Советов и писали тексты на революционные темы, другие ушли в преподавание, а третьи замолчали. Кампания набрала обороты в 1929 году, когда ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление, как тогда называлась политическая полиция) начало арестовывать людей, зачастую по совершенно фантастическим обвинениям – в буржуазном национализме, контрреволюционной деятельности, сотрудничестве с иностранными спецслужбами с целью развала Советского Союза и так далее. Ряд получивших широкую огласку судебных процессов привел к чистке национальной интеллигенции во всех республиках. ОГПУ провело чистку в секретной организации под названием «Союз Востока» (Иттиходи Шарк) в Таджикистане и организации под названием «Туркменская независимость» (Тюркмен Азатлыгы) в Туркменистане. По этим обвинениям многие представители интеллигенции, участвовавшие в общественной жизни до 1917 года, отправились в трудовые лагеря или на тот свет. В Казахстане Голощекин руководил чисткой, которая выкосила как всех казахских активистов, в прошлом связанных с Алаш-Ордой, так и казахских коммунистов, которые оказались на удивление непокорными. Некоторые из самых громких имен дореволюционного поколения чистка обошла, однако она серьезно изменила культурный ландшафт. Энтузиазм предыдущего десятилетия оказался в прошлом. Уцелевшие находились под постоянной угрозой ареста и подвергались оскорбительным нападкам в прессе. Абдурауф Фитрат нашел прибежище в академической жизни, а Чулпан и Абдулла Кадыри занялись внештатной переводческой работой – и им повезло больше, чем многим другим. К началу 1930-х годов джадидов в значительной степени вытеснили из общественной жизни.

Было бы слишком легко назвать эти кампании просто атакой большевиков на центральноазиатское общество. Дело в том, что большевики не были для Центральной Азии внешней силой. Застрельщиками во всех этих кампаниях были сами жители региона. Казахских баев лишали собственности сами казахские активисты, и именно бедные крестьяне и радикально настроенная городская молодежь или члены сельсоветов устраивали рейды, конфисковывали имущество баев, закрывали мечети и святилища. Несомненно, у каждого из них были свои мотивы, однако эти кампании внесли большой вклад в мобилизацию коренного населения на защиту советской власти. Участники этих программ выработали в себе лояльность новому порядку, а также обзавелись новым лексиконом для размышлений о политике. Кроме того, кампании привели к масштабным конфликтам внутри общества. Земельная реформа не всегда была популярна. Множество бедных крестьян отказывались забирать землю у своих соседей, потому что, по их мнению, это противоречит шариату, а некоторые даже тайно ее возвращали. Осквернение и закрытие мечетей и святынь часто вызывало негативную реакцию. Самый известный случай такой реакции – история поэта и драматурга Хамзы Хакимзаде Ниязи, которого толпа забила насмерть камнями, когда он со своими людьми пытался разрушить святилище, посвященное Али, зятю Пророка.

Пожалуй, неудивительно, что сильнее всего люди сопротивлялись худжуму – программе по освобождению женщин в Узбекистане. Публичное сбрасывание паранджи сотрясало самые основы гендерных норм и вызывало наибольший гнев со стороны общества. Первоначально в движении участвовали в основном активистки женотделов партии. Среди них были русские женщины с чувством миссионерского патернализма и несколько преданных идее узбекских женщин, которые служили членами (вакилами) женотделов в своих районах и деревнях. Как правило, это были женщины, бежавшие от строившегося на домашнем насилии брака, которые бунтовали по личным причинам. Для поддержания худжума их оказалось недостаточно, и партия переложила ответственность за избавление от паранджи на мужчин из партии и госаппарата. Снимая покрывала со «своих» женщин, члены партии демонстрировали таким образом лояльность. С самого начала движение «худжум» столкнулось с ожесточенным сопротивлением общества. Активисткам угрожали, и им часто приходилось спасаться бегством. В Чусте в Ферганской долине протест приобрел насильственный характер: толпа убила полицейского и разграбила здание городского совета. Но самую высокую цену заплатили сами женщины, снявшие покрывала. Они подвергались оскорблениям и становились жертвами чудовищной жестокости. Их избивали, насиловали и – в бесчисленных случаях – убивали за нарушение гендерной морали общества.

Пока государство и его активисты, которых набирали из самых маргинальных слоев населения, переворачивали с ног на голову привычный уклад, последнюю

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий