и привлек меньше внимания. Их тоже обвинили в контрреволюционной националистической деятельности и расстреляли{185}. Турара Рыскулова, который до того спокойно служил на правительственных должностях в Москве, в мае 1937 года арестовали, а в феврале 1938 года расстреляли{186}. Заодно с этими политическими деятелями стали забирать и гуманитарную интеллигенцию. Волна арестов 1937 года накрыла остатки дореволюционных деятелей, а также многих из тех, кто начал общественную жизнь после революции. Всех их обвиняли в национализме, который якобы привел их к предательской антисоветской деятельности. В 1938 году уничтожили уже два поколения центральноазиатской интеллигенции. В Узбекистане в одну ночь с 4 на 5 октября в тюрьме политической полиции на северной окраине Ташкента расстреляли целую группу заключенных. Среди них были Фитрат, Чулпан и Кадыри, великие творцы узбекской литературы 1920-х годов. Эта массовая казнь ознаменовала окончание эпохи революции и революционного энтузиазма, а также смену караула – как в политике, так и в культуре. Имена расстрелянных были вычеркнуты из списков памяти, некоторые из них забылись на целые десятилетия. Те, кто пришли им на смену, были совершенно беспримесным продуктом советской власти и не имели опыта общественной жизни в несоветских условиях. У них было гораздо сильнее развито чувство осторожности, и они лучше понимали новые правила игры.

В 1939 году, когда закончился Большой террор, Советский Союз уже не был той страной, какой он был десятилетием ранее. Экономика перестроилась, общество перевернулось с ног на голову, а культурная жизнь оказалась под отупляющим идеологическим контролем партии. Кочевники Центральной Азии стали крестьянами, а крестьян загнали в колхозы и с беспрецедентной жестокостью подчинили государству. Советский Союз был единым экономическим пространством, внутри которого граждане искали работу в любом регионе. Изгои советского режима – заключенные, ссыльные и спецпоселенцы – тоже были рассеяны по всему Союзу. Узбекских баев депортировали на Украину или на Северный Кавказ, а казахи рассеялись в разных направлениях во время голода. Однако приток людей в Центральную Азию был намного больше оттока. Жители европейской части Союза приезжали в Центральную Азию как промышленные или политические «спецы». Или в качестве чернорабочих устраивались на недавно открытые фабрики, шахты и стройки. Или просто спасались от бедствий (в том числе политических) в родных местах. Приезжали они и как рабы ГУЛАГа. Караганда, один из крупнейших лагерей «архипелага ГУЛАГ», занимала почти 18 000 квадратных километров на северо-востоке Казахстана, на вершине одного из крупнейших угольных бассейнов в стране. Поселок построили в 1931 году в разгар голода и заселили депортированными из России. После смерти Сталина, когда систему принудительного труда по большей части упразднили, лагеря заключенных, как правило, превращались в моногорода и уцелевшие заключенные оставались там жить. Депортированные становились поселенцами и меняли демографический баланс Казахстана.

Торжество идеи социализма в отдельно взятой стране изменило и национальную политику Советского государства, породив ряд формулировок, которые просуществуют до конца советской эпохи. В 1935 году – момента, лучше отражающего эту трансформацию, пожалуй, и не найти, – Сталин устроил в Кремле прием для «передовых колхозников», тех, кто творил чудеса при сборе хлопка, из Таджикистана и Туркменистана. Работники колхоза явились в своих национальных костюмах и произносили здравицы Сталину за то, что тот сделал их жизнь лучше и веселее. Их одежда указывала на их национальность, а верная служба советской экономике делала их образцовыми советскими гражданами. В своей речи Сталин подтвердил тот факт, что «народность» и «советскость» вполне совместимы друг с другом, и вывел новую формулу, которая определит курс Советского Союза до самого конца. «Но есть, товарищи, – сказал он, – одна вещь, более ценная, чем хлопок, – это дружба народов нашей страны»{187}. Советский Союз станет теперь не просто союзом национальных республик, а живым воплощением дружбы народов. Более чем сто официально признанных национальностей будут жить в вечной дружбе. У них одни и те же цели, и они одним путем идут к общему прогрессу. Некоторые нации прошли по этому пути дальше других, но в остальном различия между ними были скорее культурными – в языке, одежде и кухне, – а не в каких-то более важных вещах. По мере движения наций к современности и социализму менялись и их культуры, по-прежнему оставаясь национальными. Различия между нациями были в сталинском понимании чем-то само собой разумеющимся и имели вполне реальные (объективные) корни, которые не исчезнут ни при каких обстоятельствах. Каждая советская нация обретет культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию (это еще один сталинский лозунг, который просуществует многие годы). Это самое социалистическое содержание было общим для всех советских граждан, а национальные формы его различались. Для нерусских народов символом национальной формы стали фольклорные особенности, в частности традиционный национальный костюм. В высшей степени типичными для советской иконографии национальности станут крестьяне в фольклорных костюмах, поющие в полях или танцующие народные танцы. Национальность по-прежнему выражалась в фольклорном прошлом, даже когда социализм привел cтоль разные народы в светлое будущее современности (рис. 13.2).

Рис. 13.2. Национальная по форме, социалистическая по содержанию? Классический снимок знаменитого фотографа Макса Пенсона, 1930-е годы. Эта фотография – произведение социалистического реализма в том смысле, что она выдает будущее за настоящее. Узбекская семья, одетая в национальные костюмы, пирует за столом, щедро уставленным блюдами национальной кухни, – все благодаря социализму. Семья нуклеарная, женщины непокрыты, и все сидят за столом в комнате с окнами и занавесками – признаками современности. Висящий на стене портрет устраняет всякие колебания относительно того, правда ли, что современность советская и социалистическая. Мальчик одет в современную одежду, а тюбетейка (узбекский национальный головной убор) придает ей национальный колорит.

Однако в официальных заявлениях хвалы национальной идентичности все чаще сочетались с советским патриотизмом, общим для всех народов, населяющих многонациональное Советское государство. В официальной риторике постоянно упоминался советский народ, объединенный общей преданностью советской Родине (в разных контекстах употреблялись слова «Родина» и «Отечество»). Название страны – Союз Советских Социалистических Республик – было в мире уникально с той точки зрения, что у него не было ни национальной, ни географической привязки. Оно основывалось на утопических идеях революции, которые теперь столкнулись с новыми реалиями построения социализма в одной стране. Внимание к общесоветскому патриотизму выдвигало на первый план вопрос об отношениях между Советским государством и русским народом. Ленин стремился отделить новый режим от его имперского наследия, и в 1920-е годы царский империализм подвергался яростной критике. Однако к 1930-м годам идеологические ветры дули уже совсем в другом направлении. Выяснилось, что русские – передовая нация, самая прогрессивная в Советском государстве. Их официально объявили «старшими братьями» всех остальных советских народов, и именно русский язык использовался для общения между различными группами и служил мостом в цивилизацию и мировую культуру. В 1938 году русский язык ввели в качестве обязательного предмета во всех нерусских школах, а символы старой России – ее поэты и художники, исследователи и ученые, и даже военачальники – стали символами нового Советского Союза. Слово «завоевание» исчезло из исторического лексикона и сменилось на «присоединение». В официальных источниках более позднего советского периода история расширения Российской империи приукрашивает военные завоевания, транслируя легенды о присоединении к Российскому государству разного рода земель и княжеств, которое часто называется в них добровольным. О Центральной Азии, к примеру, рассказывается, что российская аннексия спасла-де местных жителей от завоевания еще более алчными британцами и подарила им возможность прильнуть к светочу прогрессивной русской мысли и русской революционной традиции.

Теперь же каждый народ в Центральной Азии, наслаждаясь свободой, мог сколько угодно воспевать свое славное прошлое и строить свое будущее – правда, делать это ему нужно было на основе прочной дружбы с другими народами Советского Союза, главным партнером среди которых были русские. Русский язык стал языком взаимодействия с современностью и внешним миром. Одним из последствий этого сдвига стала замена латинских алфавитов центральноазиатских языков на кириллицу во второй половине 1930-х годов. Всего десять лет назад латиница считалась интернациональным космополитичным алфавитом (поговаривали даже о переходе русского языка на латинское написание). Однако в конце 1930-х годов все тюркские языки в Советском Союзе без каких-либо споров отказались от латиницы в пользу кириллицы. Интернационализм и космополитизм предыдущего десятилетия уступили место советскому патриотизму.

И несмотря

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий