наконец произнесла она. – И мне захотелось узнать, стоит ли бояться Смерти.
– А если бы тебе сейчас сказали, что после смерти ничего не будет, ты испугалась бы? Испугалась бы небытия?
Хелльвир поразмыслила над его словами; она впервые задала себе этот вопрос, хотя, наверное, мысль о жизни после смерти засела у нее в голове со дня первого разговора со служителем Лайусом. И она решила ответить откровенно.
– Нет. Небытие – это не так уж плохо. – Она помолчала. – Я больше боюсь превратиться в ничто еще при жизни. Потому что сама буду виновата в этом.
– Значит, ты мудрее большинства последователей Онестуса, – заметил он.
– Насчет этого не знаю.
Хелльвир подумала, что этот разговор затянулся; интересно, возможно ли напрасно тратить время Смерти? Она протянула руку, чтобы он забрал у нее капли крови. Он посмотрел на ее ладонь, но не пошевелился.
– Прежде чем я заберу твою кровь, я должен вернуть тебе вещь, которую ты здесь забыла.
И он вытащил из кармана шпильку, ту самую, которую Хелльвир оставила на берегу реки, когда приходила за Ионасом. Смерть не отдал ей булавку, но велел повернуться к нему спиной и начал заплетать ее волосы в косу. К ее удивлению, он не стягивал волосы слишком туго, как делал ее отец, когда она была маленькой.
Было странно стоять к нему спиной; это было все равно что зимой стоять спиной к открытой входной двери. Его ледяная рука коснулась ее затылка; если бы это был не он, а кто-то другой, то это прикосновение можно было бы принять за ласку. Хелльвир не знала, что это могло означать.
Он скрутил ее косу и воткнул в нее шпильку; холодный металл коснулся ее кожи. Она обернулась и молча протянула ему руку.
– Тебе так не терпится принести эту жертву, – лукаво произнес Смерть и провел ногтем по подушечке ее большого пальца.
На землю закапала кровь, но Хелльвир ничего не почувствовала.
– Ты никогда не скажешь мне, кто ты, верно? – пробормотала она.
Он улыбнулся и наклонился к ее уху, словно собирался поделиться с ней какой-то тайной. Хелльвир почувствовала его дыхание на шее и услышала:
– Возможно, однажды ты сама догадаешься об этом.
Очнувшись, Хелльвир поняла, что дрожит; но это был другой, земной холод. Ее одежда оказалась покрыта ледяными кристаллами, и она ахнула, сообразив, что солнце давно село, а трава и земля стали белыми от инея. Эльзевир тяжело приземлился ей на плечо и раздраженно подергал ее за волосы.
– Тебя не было несколько часов, – укоризненно произнес ворон. – Я уже собирался лететь за помощью.
– А мне казалось, я провела там минут тридцать, не больше, – оправдывалась Хелльвир, стуча зубами.
На коленях у нее что-то зашевелилось; опустив взгляд, она увидела светящиеся в темноте желтые глаза. Серый кот зевнул, продемонстрировав маленький розовый язык и острые зубы.
– Да, я тоже засыпаю на ходу, – пробормотала Хелльвир. – Пойдем-ка, раздобудем тебе что-нибудь поесть.
Она неловко поднялась, прижимая к себе животное. Лед на плаще захрустел. Они направились к зданию обители.
Эльзевир подобрался ближе к ее шее.
– Все прошло хорошо? – спросил он.
– Да, – ответила Хелльвир и сама удивилась тому, как весело прозвучал ее голос.
Она вернула записные книжки на полки. Жрицы имели право знать, что делали приверженцы иной веры с такими, как они, с людьми, которые разговаривали с деревьями, слушали голоса рек, рассказывали истории огню в очаге. С другой стороны, Хелльвир чувствовала, что должна действовать осторожно, что не следует привлекать внимание к этим сведениям. Отношения между орденом и служителями были прохладными, но не враждебными, и ей не хотелось ухудшать их, раскрывая правду о жестокостях, совершенных сто лет назад людьми, которых давно уже не было в живых. Она решила, что некоторые жрицы, скорее всего, уже знают об этом; Эдрин наверняка знала, иначе не позволила бы Хелльвир читать дневники.
Накануне следующего визита во дворец Хелльвир охватило странное волнение, с которым она никак не могла справиться. Днем она совершила несколько ошибок, сожгла шалфей, который собиралась высушить, потому что не в состоянии была думать ни о чем, кроме того, что скажет принцессе и стоит ли вообще передавать ей содержание разговора с черным человеком. Кот наблюдал за ее возней, свернувшись на куртке, сложенной в ногах кровати, и громко замурлыкал, когда она остановилась, чтобы почесать его за ухом.
Миновало утро, большая часть дня, но королевская лодка так и не пришла. Наступили сумерки, и Хелльвир уже начала волноваться, когда одна из жриц появилась и сообщила ей, что за воротами, у пристани, ее ждет лодка. Она оставила кота гоняться за Эльзевиром, которого все сильнее раздражал новый сосед, и вышла на набережную. Начался мелкий дождик. Вдыхая запах земли и застоявшейся воды, Хелльвир накинула на голову капюшон и попыталась мысленно подготовиться к разговору с принцессой.
Свет, падавший из окон, плясал на воде каналов; этот негромкий плеск и приглушенные звуки музыки теперь связывались у нее в воображении с Рочидейном.
Во дворце было безлюдно и тихо. Слуга Салливейн встретил Хелльвир на пристани и проводил в кабинет принцессы. Комната была освещена несколькими лампами, в камине догорал огонь, и в полутьме волосы Салливейн казались отлитыми из бронзы.
– Прости за то, что послала за тобой так поздно, – произнесла принцесса не оборачиваясь. Она стояла у письменного стола и складывала в стопку какие-то бумаги. – Сегодня мне пришлось участвовать в заседании. Бабушка не желала и слышать о том, чтобы отпустить меня.
Она махнула рукой в сторону камина, приглашая гостью сесть.
– Это было важное заседание? – спросила Хелльвир, снимая плащ и кладя пакет с чаем на низкий столик.
– Не особенно, – бросила Салливейн. – Все как обычно. Храм предъявляет свои требования. Ничего нового.
Хелльвир насторожилась. Что могло понадобиться служителям от королевской семьи?
– Требования? – повторила она, надеясь, что вопрос прозвучит небрежно.
Принцесса с улыбкой взглянула на нее; нет, ее было так просто не одурачить.
– Требования, суть которых я, к сожалению, раскрыть не могу. Бренди? – Не дожидаясь ответа, она взяла графин, вытащила пробку и налила две порции.
– Понимаю, – сказала Хелльвир, стараясь скрыть досаду.
– Вижу, тебя очень сильно интересуют наши взаимоотношения с Храмом.
– Я… – Она сделала вдох и заглянула в бокал с янтарной жидкостью, который подала ей Салливейн. – Я в последнее время читала о религии Онестуса, пыталась разобраться в ней. И выяснила кое-какие вещи, которые встревожили меня.
– Что же это?
Хелльвир поежилась, пытаясь не вспоминать торопливые, грубые наброски, следы, оставленные на бумаге художником, который слишком сильно нажимал на карандаш.
– Раньше они не слишком благосклонно относились к таким, как я, – уклончиво ответила она.
– Ты говоришь о сожжениях язычников?
Хелльвир резко подняла голову.
– Вы знаете об этом?
Салливейн стояла, облокотившись о каминную полку, и вертела в руке бокал.
– Я слышала истории о тех временах. Костры, пытки. – Принцесса улыбнулась Хелльвир с таким видом, словно они говорили о погоде. – Сегодня Храм не просил разрешения на казни язычников, если ты беспокоишься насчет этого. Хотя в последнее время служители становятся все наглее.
Хелльвир постаралась придать лицу безразличное выражение.
– Конечно, – сказала она. – Это было очень давно.
– Твои поиски, случайно, не были связаны с вопросом, который я задала тебе на балу, а?
Хелльвир встретила взгляд медных глаз; Салливейн смотрела на нее не мигая, открыто, вызывая ее на откровенность. На миг она растерялась, не зная, что сказать. Ее снова поразила проницательность принцессы; Салливейн уже не раз угадывала ее мысли, и она решила, что пора перестать удивляться.
– Да, – призналась Хелльвир. – Вы правы. Я хотела узнать больше о вашем боге, чтобы понять, действительно ли встречала в потустороннем мире Онестуса.
– И?
Хелльвир заметила, что принцесса напряглась, словно кошка, готовая к прыжку.
– Я ничего не нашла в книгах, где говорится о вашей вере, но в конце концов оказалось, что я могла бы и не тратить на это время. Он сам сказал мне, что он не Онестус.
В комнате наступила тишина; казалось, принцесса задержала дыхание, и даже поленья не трещали
