Окделлам сочувствуют многие, и в первую очередь королева и кансилльер. К несчастью, король смотрит на мир глазами Дорака и маршала, а для этих двоих нет вины страшней родства с Эгмонтом. Только заступничество Штанцлера и Эсперадора спасло семью мятежного герцога от уничтожения. От уничтожения, но не от унижений, и одно из них он должен пережить с высоко поднятой головой.
Ричард, задрав подбородок, стоял на залитой весенним солнцем площади среди слабаков и уродцев, слушая, как его услуги предлагают членам Высокого Совета. Юноша знал, что его не изберут, но знать и чувствовать свою ненужность и никчемность – это разные вещи. Теперь у него две дороги: вернуться в разоренные владения и вместе с матерью и Эйвоном вести жизнь то ли провинциальных землевладельцев, то ли заключенных – или бежать к Альдо Ракану, поставив под удар семью. Третьего не дано.
Герольд снова поведал миру имена благородных юношей, готовых вручить свои судьбы столпам королевства. Никого! Разодетый в цвета Олларов писец поднялся на галерею. Сейчас Франциск подпишет указ, и все будет кончено. Только бы выдержать! Никто не должен узнать, что сын Эгмонта оскорблен и унижен!
Над площадью повисла тишина, готовая разразиться пушечным салютом и ревом фанфар. Дикон начал мысленно считать до сорока.
– Ричард, герцог Окделл… – Услышав свое имя, юноша вздрогнул от неожиданности. Голос – красивый, ленивый баритон – был ему незнаком. – Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.
Первый маршал?! Кэналлийский Ворон! Убийца отца, потомок предателя… Стать его оруженосцем мечтали чуть ли не все «жеребята», даже те, кто ненавидел олларовских прихвостней, но Алва не брал никого. А теперь выбрал. Почему?! И что с этим делать? Отказаться? Бросить в лицо, что сын Эгмонта не станет служить мерзавцу и отродью мерзавцев? Воспользоваться случаем и свершить задуманное? Но «оруженосца берет на службу не эр, но Талигойя», а больная рука никуда не годится… И потом – оруженосец коменданта Олларии стоит ниже оруженосца Первого маршала!
«Король может быть не прав, Талигойя всегда права», – говорил отец. Наследник Окделлов останется в столице, ему не придется возвращаться в замок, где не живут, а доживают. Рана затянется, и тогда он сделает, что должен… А Эстебан наверняка грызет локти от зависти…
Стараясь не споткнуться, Ричард поднялся по застланной алыми коврами лестнице. Кресло Алвы стояло рядом с креслом Фердинанда Оллара, против которого восстал герцог Эгмонт. Восстал и нашел смерть от шпаги Ворона.
Под сотнями взглядов Ричард преклонил колено перед своим будущим эром.
– Герцог Окделл приносит присягу, – возвестил герольд.
– Я, Ричард из дома Окделлов, – услышал Дикон свой голос, – благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алва – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня…
Три года выдержать можно, потом он получит рыцарскую цепь и свободу и тогда спросит с Ворона за все!
– Первый маршал Талига слышал твою клятву и принял ее, – провозгласил герольд, и Ричард заставил себя взглянуть в лицо тому, с кем отныне был связан.
– Да-да, я слышал. – Алва окинул свежеиспеченного оруженосца скучающим взглядом и протянул унизанную перстнями руку, руку, убившую герцога Эгмонта! Ричард прикоснулся губами к гладкой коже, ощутив едва уловимый аромат благовоний. В Надоре почиталось зазорным переступать черту, отделявшую опрятность от щегольства, Ворон придерживался иного мнения.
Никогда еще Ричард не видел человека красивее и… неприятнее. Болтали, что некогда дама из рода Алва согрешила с самим Повелителем Кошек. Так это было или нет, но пугающая красота ее потомков могла соперничать только с их подлостью. В жилах Алвы текла кровь морисков южной Дигады, хотя от них Ворон унаследовал разве что белые зубы и иссиня-черные волосы. Слишком большие для мужчины глаза маршала были ярко-синими, а кожа чуть ли не светлей, чем у чистокровных талигойцев. На первый взгляд Первый маршал Талига не казался силачом, но о его выносливости и умении обращаться с оружием ходили легенды.
– Оставайтесь здесь, – бросил Алва и тут же повернулся к королю. Дикону ничего не осталось, как встать за креслом человека, бывшего причиной несчастий их семьи и всей Талигойи. Юноша мог ударить Ворона кинжалом. Нет, не мог – правая рука распухла, как подушка, а удары левой у него никогда не получались, и потом, он принес присягу! Теперь Ричард сожалел, что не отверг то, что в нынешнем Талиге почиталось великой честью, но было поздно. Окделлы всегда держат слово.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Дикон принялся потихоньку рассматривать тех, среди кого ему предстояло жить. Оруженосец стоял за креслом маршала и не видел ни его лица, ни лица короля, зато мог любоваться нежным профилем ее величества, не принимавшей участия в беседе.
Ричард знал, что Катарину Ариго совсем юной выдали за ничтожного Фердинанда, чтобы укрепить зыбкий мир. Люди Чести сочувствовали пожертвовавшей собой ради спасения других девушке, и она стоила этого сочувствия! Красота Катарины не била в глаза и не пугала. Кансилльер назвал ее Талигойской Розой, но Дику королева казалось бледным гиацинтом или фиалкой. Сам Штанцлер тоже был здесь – сидел возле ее величества. Поймав взгляд юноши, эр Август тепло улыбнулся, и на душе у Ричарда полегчало. Матушка, настаивая на его отъезде в Олларию, была права – у трона собрались не только мерзавцы.
Часть II. «Колесо Фортуны»[86]
Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.
ФРАНСУА ДЕ ЛАРОШФУКО
Глава 1
Талиг. Оллария
398 год К.С. 4–9-й день Весенних Волн
1
Во двор замка ворвался Оливер Рокслей на покрытом пеной коне, поднялся, звеня шпорами, к отцу, и тотчас же порученцы понеслись к вассалам Окделлов. К следующему утру подошел первый отряд; его привел барон Глан, маленький и толстенький, как садовая соня. Дик потерянно бродил по заполненным офицерами галереям, чувствуя себя незначительней любого оруженосца. Все уходили на долгожданную войну, а наследнику Повелителей Скал велено было сидеть с матерью и сестрами. Эйвон внучатому племяннику сочувствовал, может быть, потому что оставался сам. Больная спина мешала рыцарю исполнить
