мечту всей его жизни – обнажить меч за Талигойю и короля Ракана…
Где-то громко и капризно заржала лошадь, и Надор исчез – Ричард Окделл был в Олларии, в доме герцога Алва. Говорят, первый увиденный на новом месте сон оказывается пророческим, но к чему снится то, что уже случилось?
Ночь сыграла с Диконом злую шутку – юноша вновь пережил восторг и надежду, растаявшие при пробуждении. В жизни тоже все пошло прахом – восстание подавили, одни погибли в бою, другие были схвачены, убиты или заточены, а те, кому повезло уцелеть, оказались в изгнании. И все по милости одного-единственного человека! Первого маршала Талига Рокэ Алвы, ставшего вчера эром герцога Окделла. Впрочем, Первым маршалом Ворон тогда не был – черно-белую перевязь кэналлиец получил в награду за убитую надежду Талигойи. И за голову мятежного Эгмонта.
Юноша встал, с ненавистью взглянув на синий колет, который предстояло носить три бесконечных года. Синее и черное – цвета Алвы, отвратительные всем честным людям королевства. Теперь в спину будут выкрикивать оскорбления, на которые нельзя отвечать, потому что они справедливы, и нельзя не отвечать, потому что у оруженосца и его господина один бой и одна честь. Больше всего на свете Дикону хотелось повидаться с кансилльером, но как это сделать, не привлекая внимания? Вчера эр Август смотрел с нескрываемым сочувствием, он поможет объяснить матери и Эйвону, почему наследник рода Окделлов надел синий колет…
Нужно во что бы то ни стало добраться до Штанцлера и найти хоть какого-нибудь врача. На руку страшно было смотреть – хваленый торкский бальзам притуплял боль, но не лечил. Юноша с трудом натянул перчатку, показавшуюся пыточной рукавицей, выбрался из комнаты, немного поплутал по коридорам в поисках лестницы и… нарвался на своего эра. Алва был в слегка запыленном костюме для верховой езды – то ли не ночевал дома, то ли успел куда-то съездить и вернуться.
– Вы, юноша, видимо, принадлежите к почтенному племени сов? – поинтересовался Ворон, бросая шляпу подбежавшему слуге. – Идите за мной, нам надо поговорить.
Дикон, постаравшись принять равнодушный вид, последовал за маршалом, в глубине души чувствуя себя деревенским увальнем и злясь за это и на себя, и на кэналлийца. Отец, Эйвон, приезжавшие в Надор Люди Чести одевались подчеркнуто скромно, носили короткие бороды и избегали украшений, кроме фамильных колец, обручальных браслетов и церемониальных цепей особого плетения. Ричард рос в твердой уверенности, что бритые, раздушенные выскочки не имеют права называться мужчинами, но Рокэ Алва, несмотря на длинные волосы и отсутствие усов с бородой, не казался ни нелепым, ни женоподобным, даже если забыть о том, скольких он убил на дуэлях и сколько одержал побед.
Вызывающая роскошь, которой окружал себя маршал, оскорбляла всех Людей Чести, однако ответить Дикону было нечем. Оказавшись в богато обставленном кабинете, Ричард ощутил жгучий стыд за изъеденные жучком панели надорских залов, выцветшие шпалеры, тусклые окна с маленькими стеклами. Повелители Скал доживали свой век чуть ли не в нищете, потомок погубившего великую Талигойю предателя купался в золоте. Это было несправедливо, но разве справедливо, что отец погиб, на троне сидит потомок бастарда, а принц Ракан ютится в Агарисе, ожидая наемных убийц?!
– Садитесь, юноша, – разрешил Pокэ, бросаясь в накрытое блестящей черной шкурой кресло. – Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен лишь духовник, какового у меня, к счастью, не имеется. Впрочем, что сделано, то сделано, и вами – больше, чем мной.
Теперь три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной как вам угодно, но, поскольку вы мой оруженосец, – герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал красного вина, – вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное с синим вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета. – Алва посмотрел вино на свет. – Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела у Окделлов идут не лучшим образом…
Насколько ему известно?! Можно подумать, войска в Надор ввел кан холтийский!
– У меня есть деньги, сударь.
– Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, – скажите. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает суаны. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить. Советовать не делать глупостей не буду – вы все равно их наделаете. Лошадь у вас есть?
– Да, – ошарашенно пробормотал Дик.
– С ней – к Па́ко. Со всем остальным – к Хуану. – Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. – И вот еще что, юноша. О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре незачем. К несчастью, в этом королевстве куча церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете. В ваши отношения с моими врагами я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело – имейте. Меня это никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, – не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… – Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. – Можете идти, юноша. Если мне что-либо из того, что вы сделаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне, паче чаяния, понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.
– До свидания, сударь. – Ричард торопливо схватился за костяной шар, служивший дверной ручкой, и едва сдержал крик.
– Что у вас с рукой?
– С какой?
– С правой. А ну идите-ка сюда.
Ричарду не осталось ничего другого, как повиноваться.
– Снимите перчатку.
Дикон попробовал и вновь чуть не взвыл.
– Ладно, оставьте. – Маршал взял оруженосца за плечо и буквально швырнул в кресло. – Кладите руку на стол.
Боль была резкой и короткой. Ворон сорвал разрезанную перчатку и присвистнул.
– Окделлы, конечно, упрямы и глупы, но вы, юноша, заткнули за пояс даже своего родителя. Сидеть! – Хватка герцога была железной. – Давно это?
– Со вчерашнего утра…
– Врешь, так за день не загноится, разве что… Какая тварь тебя укусила и где?
– Крыса… В «загоне», то есть в поместье Лаик… Я прижег рану, а потом еще бальзам…
– Значит, у Арамоны крысы и те ядовитые. – Алва поднялся и подошел к шкафу черного дерева. Растерявшийся Дикон молча следил за тем, как кэналлиец что-то льет в эмалевый кубок.
– Пей, и до
