мелькнуло что-то пакостное.
– Побойтесь Создателя, сударь. Никто в этом и не сомневается.
– Радует, что в этом государстве есть хоть что-то, в чем никто не сомневается, – задумчиво произнес Ворон. – Мое почтение, маркиз, идемте, Ричард.
– Ах да, – не унимался грузный, – вы наконец обзавелись оруженосцем. Все были просто поражены.
– Я тоже был поражен, – заверил Алва. – Единодушием Лучших Людей и уважением, кое оные испытывают к его высокопреосвященству.
– И все же… – Маркиз изнывал от любопытства. – Зачем вам понадобился оруженосец? Или все дело в его фамилии?
– Хотите упасть с лестницы? – любезно осведомился маршал.
– Создатель! Разумеется, нет! Но, Рокэ, мне казалось, вы не считаете меня своим врагом.
– Не считаю, – согласился Ворон, – потому и спросил. В противном случае вы бы уже летели. Идемте, Ричард.
Дик исполнил приказание с величайшей готовностью – толстяк с его хитрыми сальными глазками был омерзителен, но получается, что Ворон взял Окделла назло Дораку? Как же так?! Они ведь союзники, это Алва и Окделлы враждуют почти четыреста лет. Юноша понял, что запутался окончательно. Одна надежда – после церемонии он свободен, и, может быть, удастся переговорить с эром Августом.
Смотреть по сторонам расхотелось. Теперь Ричард шагал вперед, не отрывая взгляда от украшенного сапфирами кинжала своего эра, которого следовало называть монсеньором. Наконец они добрались до обширного зала, заполненного разряженными придворными, – при виде Первого маршала Талига они торопливо расступились. Рокэ быстро и равнодушно шел сквозь толпу, и Дик, не представляя, правильно поступает или нет, следовал за ним.
Впереди маячили богато украшенные двустворчатые двери, у которых замерли, скрестив легкие алебарды, черно-белые гвардейцы. При виде маршала они сделали шаг в сторону, щелкнули каблуками и вытянулись, открывая проход. Рокэ с наступавшим ему на пятки Диком оказались внутри, и юноша сообразил, что это приемная ее величества.
Маршал миновал стайку придворных дам в одинаковых платьях и, небрежно отодвинув белый, расшитый алым занавес, вошел в небольшую комнату. Катарина Ариго сидела у зеркала, и две служанки колдовали над густыми пепельными волосами королевы. Дик не видел ее лица – лишь его отражение. Видимо, ее величество тоже заметила их в зеркале и вздрогнула – хотя, возможно, причиной послужила неловкость камеристки.
– Господа, – голосок Катарины был совсем юным, она вообще казалась слишком юной и хрупкой для тяжелого черно-белого платья и сложной высокой прически, – мы всегда рады видеть Первого маршала Талига и его оруженосца.
– Оруженосца? – Рокэ оглянулся и посмотрел на Дика. – Действительно оруженосец. Я велел ему идти за мной и забыл сказать, чтобы он остался в приемной.
– О, – быстро произнесла королева, – я рада этому юноше. Не сомневаюсь, герцог, вы не станете раскаиваться в своем решении.
– Ее величество может не опасаться. Я, как известно, не раскаиваюсь никогда и ни в чем.
– Это нам хорошо известно, – Дику показалось, что королева вздохнула, – но прошу меня извинить, я еще не закончила свой туалет.
Дик решил, что они сейчас же выйдут, однако Рокэ и не думал этого делать.
– Я рассчитывал на то, что ваше величество еще не выбрали драгоценности. Надеюсь, этот камень послужит своей госпоже прямо сейчас. – В руках Ворона вспыхнула алая звезда. Алый цвет, цвет дома Ариго, который носил бы и Ричард, если б маршал Ги не отступил перед волей Дорака.
– Мы благодарим вас за столь щедрый дар. Кэналлоа богата драгоценными камнями.
– А также вином, лошадьми, оружием и отважными сердцами. – Раздавшийся голос был приятным, но, увидев его обладателя, Дикон сжал кулаки. – Воин, я вижу, вновь опередил пастыря. Рокэ, я полагал алые ройи морисскими сказками…
– Большинство сказок в той или иной степени правдивы, ваше высокопреосвященство. Воды Као́ссы и в самом деле подмывают скалы Дэспе́ры и несут добычу к морю. Одному из искателей камней повезло – в этом нет никакого чуда. Нет чуда и в том, что одуревший от привалившей удачи добытчик принес находку мне и я ее купил.
– Первый маршал неслыханно щедр. – Голосок королевы был спокойным и грустным. Слишком грустным для женщины, ставшей обладательницей драгоценности, почитавшейся легендой.
– Алва носят лишь сапфиры и бриллианты… Алые ройи им не нужны. – Заглядевшийся на королеву Дикон не заметил появления кансилльера, хотя несколько дней думал лишь о том, как его найти.
– Не правда ли, печально? – блеснул глазами Ворон. – Мне принадлежит то, что мне не нужно, а другим нужно то, что им не принадлежит.
– Еще печальнее, – холодно парировал Штанцлер, – когда кому-то не принадлежит то, что должно принадлежать именно ему.
– Это значит лишь то, что он глуп, труслив или ленив, – пожал плечами маршал.
– Или то, что его или же его предков ограбили.
– Одно другого не исключает. Предки могли быть глупы, а потомки – трусливы и ленивы. – Глаза Рокэ холодом и жесткостью могли поспорить с сапфирами на кинжале. Дику показалось, что роскошную, обтянутую белым шелком комнату заметает ненавистью, словно снегом. Кансилльер улыбнулся.
– Талигу, несомненно, повезло, что у его Первого маршала столь определенные взгляды.
– Талигу повезло, – тоже с улыбкой добавил Дорак, – что у кансилльера взгляды не менее тверды. Но всего больше Талигу повезло, что у него столь прекрасная и благородная королева… Я горю желанием вручить ее величеству мой скромный дар.
Его высокопреосвященство, величественный и великолепный в своем черном облачении, оживленном золотым наперсным знаком, медленно приблизился к королеве. Катарина торопливо вскочила и преклонила колени, Дорак, торжественно благословив женщину, принял у вошедшего с ним олларианца изящную плоскую шкатулку и эффектным жестом открыл.
– Святая Октавия… – прошептала Катарина. – В моей комнате в Ариго была ее икона! Еще тогда… Я часто перед ней молилась, очень часто, но…
Королева замолчала – как показалось Дику, испуганно. Видимо, она сказала больше, чем хотела. Юноша вытянул голову, стараясь рассмотреть подарок, но ее величество держала икону таким образом, что были видны лишь золото и жемчуг обрамления.
– Ваше высокопреосвященство, – заметил кансилльер, – примите мои поздравления, удивительно тонкая работа. Художник, надо полагать, выпускник Академии?
– Да, – живо откликнулся Дорак, – этот юноша уже сейчас – второй Альбрехт Ри́хтер. Я не исключаю, что со временем он приблизится к самому Ко́ро…
Эр Август, Дорак и Ворон о чем-то говорили, любезно улыбались, рассматривали драгоценные вещицы, Катарина участия в разговоре не принимала. Отпустив камеристок, она застыла в своем кресле, сложив на коленях тонкие, украшенные массивными золотыми браслетами руки. Мысли женщины витали далеко от этой роскошной комнаты и ненавидящих друг друга мужчин.
Занавес опять зашевелился, и на пороге возник бледный полный человек в белом бархате и черном шелке. Катарина вновь вскочила и присела в низком реверансе. Рокэ и кансилльер преклонили колени, Дорак слегка поклонился,
