сторону, а затем стали действовать в соответствии с собственными интересами. История этих республик дает представление о стремлениях их лидеров и о политическом лексиконе (нация, конституция, самоопределение и современность), распространенном среди населения Центральной Азии. Они обе стали символами этих устремлений, и обе оказались очернены режимами, которые их уничтожили. В официальных китайских источниках ВТР занимает место, аналогичное Туркестанской автономии в советской историографии: опасного, в силу потенциальных последствий, прецедента, который по этой причине постоянно подвергался очернению или, что даже лучше, забвению. Однако для уйгуров ВТР представляет собой нечто совершенно иное. Ее провозглашение подтолкнуло Восточный Туркестан к осознанию национальной государственности. Сегодня уйгуры рассматривают эту историю как провалившуюся попытку создания национального государства. Сейчас светло-голубой флаг республики служит символом уйгурского самоопределения и широко используется в диаспоре.

К 1934 году Шэн Шицай взял под контроль бóльшую часть Синьцзяна. Он был совсем не из того теста, что Ян или Цзинь. Шэн родился в провинции Ляонин в Маньчжурии и получил образование не в конфуцианской традиции, а в университетах и военных академиях Японии. Осью его мировоззрения было настороженное отношение к японским замыслам в отношении Китая и ощущение, что Китаю необходимы новые методы усиления власти. Как и все ханьские китайские мыслители, он рассматривал Синьцзян не как колониальное владение Китая, а как неотъемлемую часть страны. Однако, по его мнению, сохранение Синьцзяна требовало необычной тактики. Шэн не терпел вмешательства центрального правительства, не способного оказать ему какую-либо материальную помощь. С момента провозглашения Китайской республики Синьцзян был предоставлен сам себе. Поэтому Шэн обратился за поддержкой к Советскому Союзу, стал говорить на новом политическом языке и обрел новый стиль правления. В отличие от крайне консервативного политического стиля Яна и Цзиня, Шэн ввел в Синьцзян риторику мобилизации и инклюзивности, в значительной степени заимствованную из советской практики. Китайский империализм в Синьцзяне перешел на язык советского антиколониализма.

Советы стремились склонить Шэна на свою сторону. Прошли те времена, когда советское правительство публиковало секретные соглашения и отказывалось от неравноправных договоров, подписанных империей. Ради построения социализма в отдельно взятой стране приходилось использовать все доступные тактики – лишь бы обеспечить национальную безопасность. Синьцзян был важным буфером против возможной японской экспансии, а также важным экономическим ресурсом. В отношениях Советов с Шэном главным была геологоразведка и доступ к природным ресурсам Синьцзяна, которые предполагалось эксплуатировать в интересах советской индустриализации. Советы предложили Шэну два кредита на общую сумму 7,5 миллиона золотых рублей для оживления финансового сектора Синьцзяна и развития его инфраструктуры, а также для закупки советского вооружения. Взамен советские организации получили право на разработку минеральных ресурсов провинции на льготной основе и на безналоговую торговлю в Синьцзяне{210}. За следующие десять лет советские организации запустили ряд горнодобывающих предприятий и реализовали несколько проектов по добыче нефти в северной части Синьцзяна. Кроме того, советские военные разместили вблизи Кумула 3000 военнослужащих и авиационную эскадрилью. По сути, Советский Союз вернул себе экстерриториальные привилегии, которые царская империя вымогала у династии Цин. Синьцзян превратился в советский сателлит.

В провинцию хлынули советские должностные лица. Они укомплектовали собой всевозможные правительственные учреждения и участвовали в создании Бюро общественной безопасности провинции Синьцзян – политической полиции по образцу ОГПУ. Многие из этих чиновников были гражданами Китая, ханьцами или туркестанцами, которые жили в Советском Союзе в изгнании. Советская Центральная Азия сыграла важную роль в расширении советского влияния: центральным комитетам коммунистических партий Узбекистана и Казахстана регулярно поручалось обеспечивать материально-техническую и кадровую поддержку советской миссии в Синьцзяне. Шэн начал отправлять большое количество студентов в учебные заведения советской Центральной Азии. Так родилось поколение мусульманских интеллектуалов Восточного Туркестана, которые знали русский язык гораздо лучше китайского и ощущали свое родство с Советским Союзом. Получившие образование в Ташкенте в 1930-х годах уйгуры, которых еще называют ташкентчилар (ташкентцы), сыграют огромную роль в политике Синьцзяна в следующие двадцать лет.

Шэн стремился втереться в доверие к Сталину. В июне 1934 года он написал Сталину длинное письмо, в котором хвастался тем, как долго изучал марксизм и как твердо верит в социализм. Гоминьдан основан на «совершенно несостоятельном учении, не имеющем философской или научной основы, – писал Шэн. – Поэтому остается лишь один способ спасти Китай и Синьцзян: свергнуть кровожадное, распутное нанкинское правительство, создать правительство советское и бороться с империализмом общим фронтом с СССР под руководством Коминтерна»{211}. Кроме того, он выразил желание вступить в Коммунистическую партию Советского Союза. Сталин счел письмо «удручающим», поскольку «его мог написать только провокатор или безнадежный "левый", не имеющий ни малейшего представления о марксизме»{212}. Позднее он поручил Гарегину Апресову, советскому консулу в Урумчи, передать Шэну, что «советизация Синьцзяна в какой бы то ни было форме… не входит в наши планы, и мы считаем идею советизации Синьцзяна… опасной». Это объяснялось тем, что «мы считаем территориальную целостность Китая целесообразной и желательной не только с точки зрения интересов Китая, но и с точки зрения интересов СССР»{213}. Сталин готов был сотрудничать с Шэном, но не потерпел бы от него никаких глупостей.

Лесть Шэну не помогла, однако он все равно многое заимствовал из советского политического репертуара – как по форме, так и по содержанию. Риторика власти изменилась. Переворот 12 апреля 1933 года, в ходе которого был свергнут Цзинь, стал «революцией», и язык прогресса, единства и антиимпериализма получил дальнейшее распространение. Однако одной лишь сменой лексики изменения не исчерпывались. Шэн создал официальную культуру советского образца, основанную на политической мобилизации. В Кашгаре его правительство захватило газету ВТР «Жизнь Восточного Туркестана» и возобновило ее выход, но уже под названием «Новая жизнь». В первом номере читателей оповещали, что «новое правительство, созданное в стране, – это цивилизованное правительство, стремящееся к объединению на равных правах и справедливости для всех детей родины, в том числе уйгуров, ханьцев, монголов, дунган, киргизов и казахов. Заботясь о правах и воспитании человечества, оно устранит отчужденность и приведет к дружбе народов, работая ради всеобщего блага и удобства»{214}. Лексика равноправия, «детей родины» и «дружбы народов» была для Синьцзяна новой и коренилась в советском дискурсе. Шэн выпустил административный план – «Восемь великих прокламаций» и обозначил девять задач, которые в конечном итоге сводились к шести великим стратегиям: антиимпериализм, мир, этническое равенство, прозрачное правительство, строительство и дружба с Советским Союзом{215}. В августе 1934 года Шэн создал организацию под названием Синьцзянский народный антиимпериалистический союз. Предполагалось, что он «объединит все слои общества [и] все национальности и реализует шесть великих стратегий нового правительства», «будет вести решительную борьбу против разного рода империалистов и других лакеев, которые хотят разделить народы Синьцзяна и разрушить мир в регионе», а также «поспособствует строительству нового Синьцзяна»{216}. Союз устраивал «антиимпериалистические учебные курсы» для чиновников, учителей и военных, а также общественные собрания и часто размещал на улицах лозунги, стенгазеты и листовки{217}. Антиимпериалистическая мобилизация должна была удержать Синьцзян в составе Китая и сделать его образцом для остальных регионов страны{218}. По мнению Шэна, чтобы достичь этого, нужно было признать тот факт, что Синьцзян населяет множество народов, и предоставить им всем языковые и культурные права.

В 1934 и 1935 годах Шэн организовал два съезда народных представителей в Урумчи. На втором из них официально признали такую категорию, как национальность. Власти ВТР заявляли, что служат «своему тюркскому народу». Второй съезд народных представителей, в свою очередь, признал четырнадцать национальностей, проживающих в Синьцзяне. К ним относились ханьские китайцы и дунгане, маньчжуры, монголы и небольшие тунгусские группы сибо (маньчжурской группы, поселившейся в Илийской долине при династии Цин) и солон, а также группы иммигрантов, такие как татары, узбеки и русские. Мусульманское население Восточного Туркестана (народ ВТР) теперь рассматривалось как многонациональное общество, состоящее из уйгуров, казахов, киргизов, таджиков и таранчи. За исключением последних, эта классификация соответствовала советским категориям. Таким образом, термин «уйгур» стал частью официальной терминологии для обозначения оседлого тюркоязычного населения провинции. Он уже давно вошел в обиход восточнотуркестанской диаспоры в советской Центральной Азии и прогрессивной

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий