будет все равно что назвать королеве имя».
Она огляделась, хотя знала, что не увидит шпионов королевы, если те не захотят, чтобы их видели. Ей казалось, что за ней наблюдают, что ее преследуют. Ей пришла в голову мысль написать письмо и отправить его с Эльзевиром, но ворон привлекал внимание. Письмо могло попасть в руки людей королевы.
Хелльвир вспомнила, что на следующий день Оланд Редейон устраивал ужин в узком кругу. «Тогда и поговорю с братом и Калгиром, – решила она, – расскажу им о том, что произошло». У нее не было выбора: придется ждать, как бы тяжело это ни было.
Она пошла к обители Ордена Соловья, размышляя о загадке, полученной от Смерти. Каждый раз, проходя мимо уличного фонаря, Хелльвир вытаскивала из кармана бумажку и перечитывала ее.
«Падшему сокровищу пристало храниться
Под замком с ключом,
Иначе оно вырвется на свободу».
Разгадать ее было невозможно – до тех пор, пока не настанет подходящий момент. Эта бессмыслица приводила Хелльвир в ярость, особенно сейчас, когда времени было в обрез. Она чувствовала, что приближается какое-то серьезное событие, что рубеж перейден, и знала, что совсем скоро ей понадобится третье сокровище. Вторая жемчужина лежала в ящике стола, но Хелльвир не могла на нее рассчитывать; Смерть, казалось, не знал, что жемчужин было две. Кто знает, примет ли он в качестве платы вторую, когда поймет, что его обманули, думала Хелльвир. Она не хотела рисковать.
Вернувшись в обитель, Хелльвир спустилась в библиотеку и собрала все книги, посвященные Рочидейну, какие смогла найти, – книги по истории, географии. Она пыталась выяснить, где в этом городе может быть спрятано сокровище. Хваталась за любой намек, самый туманный, но всякий раз заходила в тупик. Разгадка упорно ускользала от нее.
Близилось утро, и Хелльвир вдруг заметила, что дрожит, но эта дрожь была вызвана не холодом, царившим в библиотеке. Закрыв глаза, она снова видела страшную картину: Салливейн мертвыми глазами смотрит в потолок, ее волосы слиплись от крови. Когда Хелльвир отвлекалась от чтения, это воспоминание всплывало на поверхность, влекло ее, как рыбак тащит рыбу, попавшуюся на крючок.
Такой боли она никогда не испытывала и не думала, что способна испытывать. Хелльвир поняла истину в тот момент, когда Смерть спросил ее о том, что она сделает, если королева откажется от своих угроз, – продолжит ли воскрешать Салливейн. Ответ был удивительно простым: да. Да, она будет воскрешать Салливейн, пока сможет.
И Хелльвир снова погрузилась в чтение, зарылась в пыльные тома и карты, но не только затем, чтобы узнать что-то полезное; она искала среди книг убежище от навязчивых тревожных мыслей. Кто-то словно нашептывал ей, как легко достать аконит, как легко перерезать человеку горло. И этот шепот рассказывал ей о том, что могло бы произойти, если бы она прислушалась к своим инстинктам в тот вечер у камина, шагнула бы к Салливейн и поцеловала ее.
И все-таки на следующий день, когда Хелльвир следовало явиться во дворец и принести принцессе лекарство от бессонницы, она отправила туда Эльзевира с посылкой. Она чувствовала себя трусихой – боялась, что проницательная Салливейн разгадает ее секреты, и еще боялась… того, что испытала, вернувшись вместе с ней из загробного мира. Хелльвир почувствовала то, что чувствовала Салливейн перед смертью, – ее боль и гнев. Она не знала, как это случилось и как избежать повторения. Ей пришло в голову, что, если это произойдет снова, то, возможно, и Салливейн разделит чувства Хелльвир, ее эмоции. Возможно, это действует и в обратную сторону. А что, если принцесса догадается о том, что Хелльвир скрывает правду о Редейонах? И что, если Салливейн узнает другую правду, ту, которую Хелльвир сама лишь недавно узнала о себе? Она боялась думать об этой возможности, не могла довести эту мысль до конца, потому что едва понимала, какие чувства испытывает, почему сердце бьется так часто, почему кровь бросается ей в лицо.
Хелльвир испугалась сама себя и подумала: есть ли граница, которую она не решится перейти, чтобы вернуть принцессу? В какой момент она должна отказаться платить за чужую жизнь своей душой? Может быть, ей следует затоптать это чувство, как тлеющий уголек? Она напомнила себе о том, что Салливейн не волнует цена своего возвращения, ей безразлично, чем Хелльвир приходится расплачиваться со Смертью; вспомнила, как легко слетали с ее губ угрозы. Да, эти слова были подсказаны королевой, и все же… Но, несмотря ни на что, чувство Хелльвир казалось ей сокровищем вроде тех, которые она нашла для Смерти; оно было драгоценно, его нужно было беречь. Хелльвир не могла заставить себя подавить его, хотя возникло зловещее предчувствие: придет день, и она пожалеет о том, что поддалась ему.
Когда Эльзевир вернулся, неся в клюве записку, аккуратно запечатанную изображением галеона, Хелльвир взяла ее и несколько мгновений смотрела на свое имя, написанное каллиграфическим почерком.
Потом сломала печать и пробежала глазами письмо.
«Вот уже во второй раз ты спасла мне жизнь, – писала Салливейн. – Я хотела сказать тебе об этом лично, но в письме, порученном ворону, есть что-то романтическое. У меня есть для тебя подарок, знак благодарности. Он ждет тебя в конюшнях у городской стены – это бывшая скаковая лошадь, то есть конь, его зовут Бархан. Четыре ноги и все такое. У меня нет времени кататься на нем, так что теперь он твой. Если хочешь, можешь съездить на нем в свою деревню, я не скажу бабушке. Но ненадолго, имей в виду; ты по-прежнему нужна мне здесь, чтобы оберегать меня от преждевременной кончины».
В письме был и постскриптум, запоздалая мысль, нацарапанная второпях.
«Все-таки приходи через неделю, – добавила принцесса. – Мне не хватает наших разговоров».
Хелльвир сложила письмо и спрятала его в свой дневник. Собственная лошадь. Это было извинение, дар, знак примирения; Салливейн не хотела извиняться прямо за свое поведение и вместо этого предлагала Хелльвир подарок. Это означало, что можно съездить домой, проведать Миландру. Исполнится то, о чем Хелльвир мечтала все эти месяцы, проведенные в Рочидейне. Она рассмеялась, но смех прозвучал безрадостно и даже зловеще в маленькой каменной комнате, полной старинных книг.
Теперь, когда ей позволили уехать, Хелльвир обнаружила, что не хочет уезжать. Да, она с радостью увидела бы Миландру, ее мастерскую, сад, но все это словно поблекло и перестало ее интересовать. Вместо этого хотелось отправиться во дворец и убедиться в том, что с Салливейн все в порядке после ужасных событий: нападения, смерти и воскрешения. Хелльвир влекло к Салливейн так же, как влекло в загробный мир, в серое царство Смерти.
Она вернулась к своим поискам с новой решимостью. Ее подстегивало воспоминание об ужасе, испытанном принцессой перед смертью. Хелльвир должна была найти следующее сокровище, и как можно скорее.
Глава 17
Хелльвир была готова к выходу за два часа до назначенного времени. Фарвор должен был заехать за ней, чтобы отвезти на ужин к Редейонам. Она надела платье, подаренное матерью. Починка порванного подола ненадолго отвлекла ее, но с каждым часом железное кольцо, которое сдавливало ей грудь, сжималось все туже и туже. Наконец, когда Хелльвир почувствовала, что ей не хватает воздуха, в дверь постучали и жрица сообщила о лодке, ожидающей у пристани.
Внезапно дело, ради которого Хелльвир ехала на прием, показалось ей таким тягостным и неприятным, что ей захотелось отказаться и остаться в своей комнате.
Фарвор ждал ее в лодке, принадлежавшей его рыцарю. На корме черной краской был нарисован соловей, а греб один из домашних слуг. Брат Хелльвир прекрасно выглядел в роскошном синем плаще, переливавшемся в лучах вечернего солнца, как оперение на груди павлина.
– Очередной подарок? – спросила она, пытаясь сделать вид, что все нормально, забыть о тяжести, лежавшей на сердце.
