умерла? Эти люди действительно убили ее?
Хелльвир мрачно кивнула, и он присвистнул.
– Итак, ты, возможно, предотвратила гражданскую войну, – заметил он. – Уже вторую.
Хелльвир обхватила себя руками.
– Я не могу поверить в то, что Калгир все знал, – пробормотала она. – Я думала, он ни в чем не замешан.
Фарвор сердито взглянул на нее.
– Он ни в чем и не замешан, – отрезал он. – Он не участвовал в заговоре.
– У королевы другое мнение. – Хелльвир потерла глаза. Внезапно на нее накатила сильная усталость. – Хотелось бы мне дать ему какой-нибудь совет, – сказала она. – Но, откровенно говоря, я не знаю, как поступила бы на его месте. – Она подняла голову и посмотрела на брата. – Ты уедешь с ним, да?
– Я должен уехать с ним, – сказал Фарвор, глядя на дверь, за которой скрылся Калгир. – Жаль, что он ничего не сказал мне, это расстроило меня. Но я не могу его покинуть. У человека нет выбора, когда он привязан веревками к другому и этот другой решает прыгнуть в воду.
У Хелльвир было ощущение, что над Рочидейном собирается гроза, что воздух словно насыщен электричеством. Ей было душно, несмотря на вечернюю прохладу. Она стиснула челюсти с такой силой, что заныли зубы. Хелльвир надеялась, что после разговора с Калгиром ей станет легче, что тревога уйдет; но нет, все произошло наоборот – беспокойство усиливалось с каждой секундой.
Возвращаясь в обитель, она остановилась посередине какого-то моста. Шагнула к перилам и, опершись на них, взглянула на воду. Прикосновение холодного металла отвлекло ее. Вода текла мимо нее, черная, равнодушная…
Хелльвир развернулась на каблуках и побежала по улицам и набережным. Наконец она остановилась у ворот отцовского дома, позвонила и принялась ждать, кусая губы от волнения. Спустя несколько секунд Хелльвир услышала шаги, дверь открылась, и служанка из храма хмуро оглядела ее с головы до ног.
– Что вам угодно? – процедила она враждебно, как будто видела Хелльвир впервые.
– Я пришла, чтобы поговорить с отцом, – бросила Хелльвир.
У служанки было такое лицо, словно ей хочется прогнать гостью, но она лишь сердито засопела и отошла в сторону. Хелльвир вошла во двор. Фонтан еще работал, на ветвях гранатового дерева поблескивали плоды, не тронутые заморозками.
Ее отец сидел в гостиной с кубком вина, просматривая какие-то бумаги и счета. Когда он поднял голову, на его лице отразилась смесь удивления и тревоги.
– Хелльвир, что ты здесь делаешь? – воскликнул он, обнимая ее одной рукой. – Я думал, вы сегодня с Фарвором встречаетесь у Редейонов.
– Да, мы виделись. Мама дома?
– Нет, она ушла в храм.
– Можно с тобой поговорить?
Отец нахмурился, заметив темные круги у нее под глазами, решительно сжатые губы. Убрал бумаги со стула и пригласил ее сесть.
– Что случилось, девочка моя? – взволнованно спросил он.
Хелльвир сняла верхнюю одежду, села, сделала глубокий вдох. И рассказала ему все. Об угрозах королевы и принцессы, о том, как она дважды воскресила Салливейн. Рассказала о том, что узнала в царстве Смерти, о заговоре Оланда Редейона. Ей показалось, что за эти несколько минут отец постарел на десять лет. Он ничего не ответил, поднялся, чтобы поворошить дрова в очаге. Хелльвир заметила огненные глаза, которые наблюдали за ними из-под пылающих поленьев, волосы из дыма.
Отец не стал спрашивать, уверена ли она в том, что говорит. Не стал бранить за то, что она подвергла риску свою семью. Не потребовал ответить, зачем она ввязалась в политические интриги Рочидейна, в которых ничего не смыслила.
Поразмыслив несколько минут, он обернулся и своей тяжелой рукой погладил ее по голове.
– Прости меня, – тихо сказал он. – Какой же у тебя никчемный отец.
Хелльвир уставилась на него в ужасе.
– Почему ты говоришь так?
– Потому что моя обязанность – защищать тебя, – печально ответил он. – А я разрешил тебе служить у королевы, хотя прекрасно знал, зачем они вызвали тебя в столицу. Признаюсь, в глубине души я гордился этим, и еще радовался тому, что наша семья снова живет в одном городе. Пусть даже не под одной крышей. Я намеренно отгонял от себя мысли о том, какой ценой это куплено.
Он коснулся кончиками пальцев ее искалеченной левой руки.
– Папа, я… я сама выбрала эту жизнь.
– Я понимаю. Ты взрослая женщина и сама принимаешь решения. Но знаешь… когда ты приехала, мне стало больно. Ты выглядела такой юной. Мне показалось, что передо мной та девчушка, которую я оставил, когда уезжал в Рочидейн. Я помню, как хотелось отправить тебя домой, в деревню. Твое место там, там твой дом. А теперь я узнаю об опасностях, с которыми тебе пришлось столкнуться, слышу о шантаже, пытках, вот и Фарвора могут обвинить в государственной измене, и я… – Он заскрежетал зубами. – Я должен был оградить тебя от этих ужасов. Я должен был посадить тебя в карету и отослать обратно в тот день, когда ты появилась у нас на пороге.
Хелльвир опустилась на пол у ног отца, положила руку ему на колено, совсем как в те времена, когда была маленькой девочкой, а он рассказывал ей истории, сидя у огня.
– Я сама навлекла это на себя, – возразила она, – в тот день, когда воскресила Салливейн в первый раз. Миландра пыталась мне помешать, но я ее не послушала.
Отец набрал в грудь воздуха, медленно выдохнул. Пристально глядя на нее, он о чем-то размышлял.
– Девочка моя, ты должна бежать из Рочидейна, – наконец произнес он, и Хелльвир застыла. – Королева сразу поймет, кто предупредил Редейонов.
Он произнес эти слова ласковым тоном, но она почувствовала острую боль – как будто ее ужалила змея, притаившаяся в траве. Словно глядя на себя со стороны, она думала: как она могла быть такой наивной? Почему все люди, окружающие ее, более дальновидны, чем она? Ну конечно, ей придется уехать из Рочидейна, как только королева узнает, что Редейоны организовали два покушения на жизнь принцессы. А она беззаботно возвращалась в монастырь, как будто можно было вот так просто взять и вернуться к прежней жизни! А если опасность угрожала ей, то она угрожала и ее родителям.
Хелльвир не в силах была смотреть на отца. Ее взгляд был прикован к сколу на плитке пола; в выемку набилась пыль и зола. Он взял ее руки.
– Я поговорю с Фарвором, – пообещал отец. – Может быть, на этом корабле найдется место и для нас.
– Ты построил здесь новую, счастливую жизнь, – мягко произнесла она. – А я все разрушила.
Он коснулся ее щеки.
– Нет. Ты ни в чем не виновата. Ты предупредила Калгира, всех нас. Это дело рук Оланда Редейона – жадного, завистливого безумца.
– Мама придет в ярость. Здесь она чувствует себя как дома.
– Мама не будет чувствовать себя как дома в тюремной камере, слушая, как за стенкой пытают ее мужа и детей, поверь мне.
– Но они не посадят меня в тюрьму. Я нужна им на случай, если с Салливейн что-то произойдет.
Глаза Хелльвир наполнились слезами. Она попыталась сдержать их, но предательские капли уже катились по щекам.
– Я единственная из вас, кому не угрожает опасность, – пробормотала она. – Единственная, кого они не тронут. Они не могут рисковать. Я назвала их жестокими, но если бы они действительно были жестокими, то заперли бы меня в башне, как ведьму в сказках, и заставили бы воскрешать мертвых до тех пор, пока у меня не осталось бы ни пальцев, ни ушей, ни глаз.
Морщинистое лицо отца стало суровым. Он поднялся, подошел к буфету и налил ей бренди – большую порцию.
– Все будет хорошо, – сказал он, протягивая ей бокал.
Хелльвир знала, что отец обманывает ее и себя. Они сидели молча, глядя в камин. Бренди обожгло ей горло. Еще немного – и голова закружилась, напряжение отпустило…
Хелльвир аж подскочила, едва не разлив остатки спиртного, когда отец с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла.
– Я одного не понимаю – зачем? – прорычал отец, сердито глядя на пламя. – Зачем он пошел на такой риск? У него есть все: огромный дом, толпа слуг, богатство, безопасность,
