class="p1">– Для меня все эти загадки бессмысленны. Но ведь предполагается, что только ты можешь найти ответ.
Хелльвир в отчаянии уставилась на карту, потом взглянула в окно. Солнце уже взошло.
– Мы уезжаем сегодня вечером, – сказала она. – Я не могу покинуть город. Времени мало. Что, если я не успею вернуться к закату?
– Возможно, это твой последний шанс, – напомнил ей Эльзевир. – И потом, у тебя же есть лошадь!
Конюшни были пристроены к городской стене. Салливейн сказала, что коня, предназначенного для Хелльвир, зовут Бархан, и, увидев его, Хелльвир сразу поняла, откуда взялось это имя. Это был буланый конь – цвета песка, освещенного солнцем, с темной гривой и длинным хвостом.
В конюшнях было прохладно, пахло сеном и животными. Появился конюх с седельными мешками и сбруей из дорогой красной кожи – все это было приготовлено для нее. Заглянув в седельные мешки, Хелльвир нашла щетки, инструмент для чистки копыт, другие мелочи и перчатки для верховой езды с тремя пальцами на левой руке. Она смотрела на них несколько мгновений, потом надела. Левая перчатка идеально подходила для ее изуродованной руки. Снова Хелльвир испытала чувство вины. Салливейн обо всем позаботилась, велела изготовить перчатку специально для нее; на коже была даже особая печать – силуэт ворона.
«Я трусиха», – снова сказала себе Хелльвир, глядя на мешок. Она чувствовала себя несчастной, чувствовала, что поступает нехорошо. Но мысль о том, чтобы увидеться с Салливейн снова… Эта мысль словно задевала две струны у нее в душе. Одна издавала высокий звук, похожий на плач, – это был страх перед принцессой и ее проницательностью. А другая нота была низкой, звучной – гармония, созданная из их разговоров, воспоминания о дыхании Салливейн, касавшемся ее щеки в тот вечер, когда они танцевали при свете факелов. Танцевали под музыку, слышную только самой Салливейн.
Бархан заржал, когда Хелльвир застегивала ремни. Конь был великоват для нее, но ей показалось, что он не испугается, не сбросит ее. Когда она уселась в седло, конюх помог ей укрепить седельные вьюки и с улыбкой похлопал Бархана по боку.
– Такой красавец, – сказал он. – Я удивился, когда узнал, что принцесса расстается с ним.
– Да, это королевский подарок.
Он кивнул в знак согласия.
– Принцесса так просто не раздает придворным лошадей, а если дарит, то только для того, чтобы избавиться от некрасивых, тех, которые ей не нравятся. Такого прекрасного жеребца она никому еще не дарила.
Хелльвир погладила Бархана по холке.
– Не существует некрасивых лошадей, – с улыбкой произнесла она.
– Скажите это девице, которой она подарила коня в последний раз, – хмыкнул парень. – Оруженосцу леди Ханнотир.
Рука Хелльвир застыла.
– Никогда не видел, чтобы девчонка с таким отвращением смотрела на подарок, пусть даже не особенно дорогой и красивый. Пегие лошади сейчас просто вышли из моды; на самом деле это неплохие животные. У меня дома была такая; и я вам скажу, что во всем мире не было лучшей рабочей лошади и более покладистого животного.
– А почему принцесса подарила Ивуар лошадь? – спросила Хелльвир.
Слуга пожал плечами.
– Откуда мне знать?
Кто-то окликнул конюха, и он оглянулся.
– Значит, у вас все в порядке? Помощь не нужна? Дорогу знаете?
– Вроде бы все хорошо. Спасибо.
Он приподнял шапку, и Хелльвир, пришпорив Бархана, выехала из конюшни. Она с улыбкой вспоминала, как в детстве носилась среди полей на старой отцовской кобыле, хотя тогда ей не приходилось сидеть так высоко над землей. Эльзевир несколько минут панически хлопал крыльями, но в конце концов сумел устроиться так, чтобы не упасть.
Проезжая через городские ворота, Хелльвир подумала, что они, должно быть, представляют собой странное зрелище: простая девушка с черным вороном на плече верхом на коне, достойном принцессы.
Хелльвир не привыкла к верховой езде, но приказала Бархану скакать как можно быстрее, потому что время уходило. Город остался позади, вокруг раскинулись поля. Она представляла себе своих родных и Редейонов, как они ждут ее в гавани, привлекая к себе подозрительные взгляды ночной стражи. Мысль о семье заставляла ее подгонять коня. В отличие от нее, Бархан явно не боялся скорости; он был рад вырваться из конюшни и размяться на свободе.
Когда Хелльвир пришпорила коня и понеслась во весь опор, ворон взлетел и закружил у нее над головой. Она позволила себе ненадолго отвлечься от навязчивых мыслей. Ветер свистел в ушах, плащ хлопал у нее за спиной, глаза слезились; прошло время, она забыла обо всем и сосредоточилась на том, чтобы не вылететь из седла. Копыта Бархана втаптывали ее страхи в дорожную грязь. Через некоторое время Хелльвир придержала коня; ее сердце учащенно билось, руки и ноги болели. Бархан тряхнул головой, втянул носом морской воздух, раздувая ноздри.
На дороге появились лужи, вокруг шуршал тростник. Хелльвир остановилась на холме и огляделась. Внизу лежала заболоченная низина, и там она увидела первые ирисы. Золотые цветы покачивались и наклоняли головки на легком ветру; на фоне тростника они казались яркими, как звезды. Дорога разветвлялась; основная дорога шла вверх по склону долины, но Хелльвир заметила узкую тропинку, ведущую вниз, в болото. Она была вымощена бревнами; возможно, ее проложили местные жители, чтобы рыбачить в прудах и озерцах, которые поблескивали на солнце среди зеленого тростника и желтых цветов.
Хелльвир спрыгнула на землю и повела Бархана за собой по тропе, внимательно глядя под ноги. Гнилых бревен ей не попалось, но тем не менее, когда земля стала сырой, она остановилась и привязала коня к столбу.
– Не позволяй никому себя украсть, хорошо? – попросила Хелльвир. – Ты мне нужен, чтобы вернуться в город вовремя.
Конь наклонил голову и ответил, что никуда не уйдет.
Хелльвир удивило то, что на болоте осталось так много ирисов, хотя большинство из них все-таки уже отцвели. Она набрала семян для Миландры, потом пошла по мосткам между стенами из высокой травы и камыша, между качавшимися на ветру ирисами. Здесь было душно, пахло болотной водой и илом. Наконец она вышла к небольшому озеру. Кто-то соорудил здесь нечто вроде пристани, к опоре была привязана рыбацкая лодочка. Хелльвир остановилась на причале.
– Насчет ключа вроде бы понятно, но при чем здесь пристань? – пробормотала она, обращаясь к Эльзевиру. – «Пристало храниться»? Снова какая-то дурацкая игра слов.
– Поплывем на лодке? – спросил ворон.
– Наверное, да. Хотя я не вижу весел.
Хелльвир осторожно спустилась в лодку и вздрогнула, когда та закачалась. Оттолкнулась от причала, и лодка поплыла вдоль берега. Хелльвир постаралась не думать о том, что будет, если она окажется на середине озера без весел и не сможет отсюда выбраться.
Плавание оказалось приятным; где-то поблизости кричали чайки, шуршал тростник, длинные узкие листья блестели на солнце. Озеро было окружено высокой зелено-золотой стеной. Эльзевир уселся на носу.
«Падшему сокровищу пристало храниться
Под замком с ключом…»
– «…Иначе оно вырвется на свободу», – вполголоса произнесла Хелльвир, глядя на причал. – Возможно, мне следовало сначала поискать под самой пристанью.
Неожиданно лодка качнулась, Эльзевир потерял равновесие и захлопал крыльями. Хелльвир осторожно перебралась на нос. Под водой что-то было. Она вытянула шею, вглядываясь в коричневую воду, но не могла понять, что это такое.
– Что там? – спросил Эльзевир.
– Не пойму, – пробормотала она. – Вода мутная, ничего не разобрать. – Хелльвир закатала рукав. – Может быть, удастся на ощупь определить.
– Только лодку не переверни.
Хелльвир перегнулась через борт и опустила руку в озеро. Холодная вода пропитывала рукав. Она вытянула руку так далеко, как только могла, ощупала лодку.
Что-то вцепилось ей в запястье. Что-то, похожее на твердую костлявую руку, скользкую от водорослей.
Хелльвир пронзительно вскрикнула и подалась назад так резко, что лодка закачалась и едва не перевернулась. По воде пошли волны, откуда-то из темных глубин послышался рокот. Ирисы, росшие на берегу озерца, задрожали.
Что-то разрезало поверхность воды, словно
