до недавнего времени. Но в последние несколько дней я постоянно ощущаю ненависть. Мне не нравится чувствовать ненависть, Фарвор, она слишком похожа на душевную болезнь.
Фарвор пригладил его волосы, молчал, давая ему выговориться. Как ему сейчас хотелось, чтобы Калгир рассказал обо всем этом раньше!
– Я постоянно думал о том, что нужно выдать Оланда королеве, я смотрел на него и думал: «Может быть, пора наконец ответить за свои поступки? Ты так сильно хотел заполучить корону, что ради нее рисковал своим состоянием и жизнью своих родичей, и теперь нам всем придется расплачиваться за тебя». – Голос Калгира напоминал рычание, низкое, злобное. Глядя на сады и на дом, который вынужден был покинуть, он прошипел: – Надутый, бессердечный глупец.
Он вздохнул и закрыл лицо ладонью, как делал всегда, когда стыдился своих чувств.
– Каждый раз, узнав, что принцесса осталась в живых, я ощущал облегчение, – продолжал Калгир. – Оттого, что новой гражданской войны не будет. И чувствовал стыд из-за этого. Потому что в Рочидейне ведь так делается, око за око? Мне следует жаждать мести. Месть – о ней говорится во всех легендах, во всех романах. Я обязан желать отмщения, но все, чего я хочу, – это учить своих соколов, плавать на лодке по лагуне. Я не хочу войны, не хочу постоянно бояться, что мы все погибнем из-за интриг моего дяди. Я просто… я просто хочу мира.
Калгир сделал ударение на последнем слове, и они оба смотрели, как белое облачко рассеивается в холодном воздухе.
– Поверь мне, я сожалею о том, что не уговорил Оланда отступить, – вполголоса произнес молодой рыцарь. – Но он все повторял, что корона принадлежит нам по праву рождения, что наши предки носили ее задолго до того, как другие Дома отняли ее у нас. Дольше всех. Когда он говорил это, мне казалось, что все Редейоны, погибшие на Войне Волн, смотрят на меня с осуждением, говорят мне, что таковы обычаи Рочидейна, что таков мой дядя и я не должен мешать ему. Что я трус, поскольку хочу иного.
Фарвор снова вздохнул.
– Этот город… – заметил он. – Здесь красиво, но, боги, какая же у него кровавая история! Калгир, вполне естественно наслаждаться жизнью, пока ты еще жив, и ты вовсе не трус. – Он произнес это с раздражением.
– Мне следовало остановить Оланда. Следовало донести на него, пока была возможность.
– Ты знаешь, что тогда с ним сделали бы. Ты не жесток по природе. Он поставил тебя в безвыходное положение.
– Но наши жизни разрушены из-за него. Если бы я выдал его, то ты не оказался бы замешан в этот дурацкий заговор вместе со мной. Тебе не пришлось бы бежать из города…
Калгир был таким теплым, к нему так приятно было прижиматься холодным осенним вечером, и Фарвор обнял его, впитывая его тепло.
– Давай-ка проясним одну вещь, – пробормотал Фарвор. – Мне стало больно, когда я узнал, что ты намерен уехать без меня, не сказав ни слова. Мне кажется, никогда в жизни я не испытывал такой боли. Но в ту же минуту я понял, что последую за тобой за моря, в любую страну, на край света. Буду тащиться следом за тобой, пока ты не скажешь мне уходить. Возможно, даже после этого тебе не удастся от меня избавиться.
– Если уж начались чистосердечные признания, тогда знай: я ни за что не велел бы тебе уходить. – У Калгира было несчастное лицо. – Я хочу только одного: обеспечить твою безопасность, пусть ради этого мне придется уехать за тысячу миль от тебя. Это единственная причина, по которой я не открыл тебе всю правду с самого начала.
Фарвор положил голову на плечо Калгиру, и они сидели так на парапете, медленно раскачиваясь в такт далекой музыке. Он прикрыл глаза, пока Калгир играл его волосами.
– Что же я такого сделал, чем заслужил такое отношение? – услышал он шепот Калгира.
В эту минуту Фарвор почти забыл о том, что над головами у них занесен меч, что он готов опуститься в любую минуту и что их жизни сейчас висят на волоске. О том, что стоит только человеку, сидящему в подземельях дворца, назвать имя – и они погибли.
Фарвор услышал их еще до того, как увидел. Хрустнула веточка под тяжелым сапогом, зашуршал меч, извлекаемый из ножен. Открыв глаза, он уставился в темный сад за границей круга света от фонаря. Калгир почувствовал, как друг напрягся, поднял голову, и как раз в этот момент из темноты выступили солдаты. Сверкнули обнаженные мечи и золотая отделка на доспехах.
– Что вы здесь?.. – возмущенно начал Калгир, но не успел договорить: его схватили за руку, стащили с парапета и швырнули на землю.
Фарвор вскрикнул и устремился к нему, но другой солдат вцепился ему в плечо и сбил с ног. Когда он попытался подняться, вытаскивая из-за пояса кинжал, оружие пинком выбили из его руки; потом его ударили ногой в висок, и он покатился по каменным плитам. У него потемнело в глазах, закружилась голова. Сердце бешено колотилось. С трудом соображая, он перевернулся и увидел, как Калгира ударили по голове рукоятью меча. Он распластался на земле. Фарвор издал какой-то невнятный звук и хотел подползти ближе, но солдат поставил ногу ему на спину и придавил к земле с такой силой, что он едва мог дышать.
– Именем Дома Де Неидов, – нараспев произнес кто-то над головой у Фарвора, – я арестовываю вас, Калгир Редейон, по обвинению в участии в заговоре с целью убийства принцессы.
– Нет, я… – начал было Калгир, но один из солдат ударил его ногой в живот.
Фарвор ахнул, потянулся к своему рыцарю, но сапог еще сильнее надавил ему на спину.
– Вас будут судить на рассвете. На суде будут допрошены свидетели, вам позволят сказать слово в свою защиту. Если суд сочтет вас виновным, вас приговорят к смертной казни через повешение.
Перед глазами у Фарвора мелькали огненные точки. Он смотрел, как Калгира поднимают на ноги, как ему надевают наручники, а потом один из солдат схватил его за ворот и потащил прочь. Из раны на голове текла кровь.
– А с этим что делать? – спросил солдат, стоявший над Фарвором.
– Это оруженосец, – ответил другой. – Он пойдет с нами.
– Не трогайте его! – выкрикнул Калгир. – Он не имеет к этому никакого отношения!
Его заставили замолчать ударом по голове, от которого он снова едва не рухнул на землю, и Фарвор попытался подняться. Он должен был встать, должен был прийти на помощь Калгиру; кроме этого, он не мог думать ни о чем. Сапог надавил ему на спину, и ему показалось, что он услышал хруст. Но ему было все равно; он должен был подняться. Издалека доносились крики Калгира; Фарвор никогда не слышал, чтобы он так гневно кричал, и это расстроило его. Как будто жестокое чудовище вонзило когти ему в сердце. Почему-то стало темно, и он не мог больше держать голову прямо.
Стражники появились неожиданно; ни Хелльвир, ни ее отец не успели отреагировать. Один схватил Хелльвир прежде, чем та сообразила, что происходит, и заломил ей руки за спину с такой силой, что хрустнули суставы. Эльзевир с карканьем взлетел, захлопал крыльями и напал на стражника, пытаясь клюнуть его или оцарапать когтями, но его отшвырнули прочь.
– Эльзевир! – успела вскрикнуть она, прежде чем ей зажали рот.
Она боролась и пиналась, но сильные руки подхватили ее, оторвали от земли и швырнули на пол тюремной кареты. Хелльвир тут же поднялась на ноги и, задыхаясь, прижалась лицом к зарешеченному окну. Там, в тумане, метались фигуры, оттуда доносились крики и топот. Карета резко дернулась, Хелльвир ударилась головой о металлическую решетку и с криком упала на пол. Кое-как поднявшись, она заколотила кулаком по окошку за спиной кучера.
– Выпустите меня! – кричала она. – Что вы делаете?
Кучер пробормотал что-то сквозь зубы, другой человек грубо захохотал.
Хелльвир достаточно хорошо знала город и поняла, куда ее везут. Когда карета въехала в ворота, проехала по широкому мосту, обогнула двор и остановилась перед ступенями дворца, она сжала руки, чтобы унять
