а вот его отец не чувствовал в себе сил хотя бы взяться за изучение французского. Он записывал в дневник: «Наш маленький мир весь мокрый и сырой: я ничего не могу ни есть, ни пить без тошноты. У нас нет настроения беседовать, и нам не о чем разговаривать. Мы не видим ничего, кроме неба, облаков и моря, и снова море, облака и небо»[952]. Франклина в пути не оставляла странная фантазия; ему чудилось, будто за время его отсутствия Америка погрузилась в океан. Он грезил: «Уже долгое время нас носило по безбрежному морю и мы не видели ни земли, ни корабля, ни каких-либо смертных созданий (кроме рыб и морских птиц), словно весь мир залило вторым потопом и в живых остались только мы, как некогда Ной и его спутники в ковчеге»[953].
Даже самых привилегированных пассажиров на море ждал весьма относительный комфорт. Адамс радовался своей каютке – там была хорошая подушка и достаточно одеял, но так тесно, что он едва помещался там вдвоем с сыном. Сохранить пищу было нелегко. В основном во время трансатлантических плаваний питались сухарями, вяленым и соленым мясом. Объявления в бостонских газетах, рекламирующие привезенные из Европы продукты, позволяют судить и о том, чем могли полакомиться пассажиры во время долгого пребывания в море. Например, это мог быть сыр или апельсины. Но такое, видимо, перепадало не слишком часто, и Франклин в конце своего плавания был несказанно счастлив погрызть яблочко. Разумеется, существовала и проблема пресной воды. Обычно воду везли в бочках, где она быстро приобретала неприятный затхлый привкус, а при затягивании плавания существовал риск, что воды не хватит.
Так проходило плавание для тех, кто был в состоянии заплатить за скромный корабельный уют. Как путешествовали те, кого через Атлантику гнала нищета или судебный приговор? Около 48% иммигрантов из Европы прибывали в Америку как кабальные слуги-сервенты[954]. Это были обычно те, кто не имел денег, чтобы заплатить за переезд, и должен был отработать его стоимость, как правило, в течение пяти лет. Попасть в кабалу можно было и по решению суда. Именно такова была судьба героя романа Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада», осужденного за участие в восстании Монмута в 1685 г. После сражения при Каллодене в 1746 г. 936 пленных якобитов[955] были превращены в сервентов и должны были семь лет пробыть в неволе «во владениях его величества за морями»[956]. Среди ссыльных были и уголовные преступники. История одной такой ссыльной, напоминающая о Молль Флендерс, героине одноименного романа Даниэля Дефо, приводится в анналах лондонской тюрьмы Ньюгейт. Ее поймали на карманных кражах и отправили в Америку. Однако она неплохо устроилась в колониях и даже очаровала какого-то молодого человека, который привез ее обратно в Англию. Там новоявленная Молль Флендерс ограбила и бросила влюбленного простака, вновь занялась воровством и вновь попалась. История повторилась. Через год она снова вернулась и вскоре после этого совершила преступление, за которое была повешена[957].
Согласно парламентскому акту 1717 г., приговоренные к высылке в колонии становились кабальными слугами на срок 14 лет. Парламент выражал надежду, что в колониях преступники исправятся за счет тяжелого труда[958]. Высылка и кабальная служба в Америке считалась тяжким наказанием. В 1737 г. в анналах лондонского суда Олд-Бейли появилась запись о том, что если суд желает оказать преступнику милость, то может заменить ссылку выжиганием клейма на руке или бичеванием. В 1718–1775 гг. Олд-Бейли приговаривал к высылке более двух третей преступников, обвиненных в фелонии, т.е. в тяжком преступлении[959]. В основном они плыли в Виргинию и Мэриленд. Виргинские колониальные власти несколько раз пытались запретить ввоз осужденных, но их акты предсказуемо отменялись властями метрополии. Последний корабль с осужденными прибыл в Виргинию в апреле 1776 г.
Условия путешествия для ссыльных могли быть сносными, если речь шла о джентльменах. В 1736 г. пять джентльменов, приговоренных к высылке в колонии, ехали в относительном комфорте: капитан предоставил им свою каюту[960]. Совсем иначе обстояло дело с бедняками, которых держали в трюме корабля, в грязи, плохо кормили. Около 15% из них погибали во время путешествия в колонии. Дженет Шоу описывала их печальную одиссею: «Едва ли можно поверить, что человеческая природа может быть настолько порочной, чтобы так обращаться с ближними ради мелкой грязной выгоды. У них есть на взрослого человека в неделю только один фунт говяжьей шеи или испорченной свинины, два фунта овсянки, да небольшое количество галет, не только заплесневелых, но и совершенно раскрошившихся от сырости и гнили. Ребенку дают лишь половину этого, так что если бы у них не было картошки, то невозможно было бы им пережить путешествие»[961]. О том, что их ждало по прибытии, рассказал лютеранский пастор Готлиб Миттельбергер, в 1750 г. проделавший вместе с иммгрантами-сервентами тяжелый путь до Пенсильвании. Сервенты должны были оставаться на борту, пока их кто-нибудь не купит. Лишь покупатель мог увести их с корабля[962].
Но и это были еще не самые трагические путешествия через Атлантику. Официальное запрещение африканской работорговли в США имело место лишь в 1808 г., а пока невольничьи корабли пересекали океан регулярно и не вызывая возражений закона. На протяжении XVIII в. только в Бристоле функционировало около 2 тыс. работорговых судов[963]. В среднем каждый из них мог везти от 350 до 450 порабощенных африканцев. Ола-уда Эквиано, представитель народности игбо из Западной Африки, описывал начало своего кошмарного пути на таком корабле: «Я был убежден, что попал в мир злых духов и что они собираются убить меня»[964].
Трансатлантическое плавание работорговых кораблей получило название «среднего перехода» (Middle Passage), поскольку это было среднее звено так называемой «треугольной торговли»: из Англии в Африку, из Африки в Америку и снова в Англию. В зависимости от погодных условий, «средний переход» продолжался от одного месяца до полутора. Мужчин сковывали парами для экономии места и набивали в низкие помещения, где часто можно было только лежать на боку. Женщины получали чуть больше пространства, и им чаще позволяли выходить на палубу (на многих кораблях – не снимая цепей), но мужчинам свежий воздух доставался редко: работорговцы боялись мятежа. Часто, не вынеся условий неволи, африканцы отказывались от пищи и умирали от голода либо бросались в море. Если на корабле начиналась эпидемия, заболевших не лечили, а выбрасывали за борт. Смертность во время «среднего перехода» оценивается исследователями по-разному, от 15%[965] до
