дергаюсь как запуганный зверек. И не знаю куда мне деться.
– Я лишь хотел, чтобы мы поужинали вместе. Пожалуйста, – мягкий голос отца и стеклянный, бесчувственный взгляд чужой женщины.
Как бы поступила Майя? Эта моралистка, конечно, же дала шанс всем оступившимся и провинившимся. Да с каких пор я прислушиваюсь к советам этой девчонки?
– Том?
Вместо ответа сажусь за праздничный стол. Грёбаное воссоединение семьи! Отец облегченно выдыхает и встревоженно-извиняющимся взглядом принимается ухаживать за этой женщиной, бросившей нас. Если я чему-то и рад, так это тому, что во мне не живет эта поганая джентльменская натура.
– Табита, пожалуйста, присаживайся, – и занимает место она напротив меня, чтобы я весь вечер смотрел ей в лицо! От жуткого отвращения сводит челюсть, и я скрещиваю руки на груди, до побеления костяшек впиваясь в предплечья. Если бы взглядом можно было убивать…
Нерушимая триада – идеал семьи. Табита + Теодор = Томас. Красивая история идеальной семьи, в которой даже имена у всех начинаются на одну букву.
– Как твоя новая семья, мама? – незнакомая женщина ерепенится и расправляет плечи. Неужели мой язвительный тон задел её? Хорошо, я очень старался.
– Том, – отец пытается приструнить меня, но он знает, что это бесполезно.
– Я согласился остаться, но теперь вы будете играть по моим правилам.
Наливаю себе бокал вина и залпом выпиваю красное полусладкое. Обычно, я не пью. Но этот семейный ужин мне не вынести без алкоголя.
– Ну так как, мама? – и снова эта рябь отвращения мелькает на суровых чертах её лица.
– Всё хорошо, – пригубляет глоток вина и слизывает языком сладкие капли спиртного. – Энди окончил школу и теперь выбирает университет, – и холодная женщина на моих глазах преображается в любящую мать, чье сердце горит от любви к своему ребенку. Я тоже заканчивал школу и выбирал вуз, но тебя рядом не было.
Теперь у меня есть родной брат, которого я знаю на словах. Счастливый парнишка, у которого есть всё, о чем так мечтал я.
Выжигающая боль рвет на части жалкие остатки моего ожившего сердца, и я непроизвольно тру ладонью грудь. Хочется взвыть от отчаянья и ненужности женщине, чьей любви я всегда так жаждал.
– С новым сыном все сложилось лучше? – отец бледнеет, но молчит. Мужу легче перенести предательство жены. Любви свойственно заканчиваться. Но брошенный, ни в чем неповинный ребенок, которому нужна мама и её любовь, никогда не сможет простить нанесенной боли.
– Том, я не хочу ссориться, – как жаль, что женщин не бьют! Никогда не опускался до физического насилия над женщиной, но с этим жалким подобием матери, я близок к этому.
– Разве мы ссоримся? Я говорю очевидные вещи. Или в чем-то ошибаюсь? – уже из горла бутылки хлещу вино. – Первый ребенок комом, а материнские чувства – гнилая подделка.
– Том… – отец откладывает столовые приборы и опускает взгляд, разглядывая брокколи вокруг стейка на своей тарелке.
– Ты позвал меня на это ужин для чего? Чтобы воссоединить семью? Да нет ни хрена никакой семьи и никогда не было! – вскакиваю из-за стола и стул с тупым грохотом падает на пол.
Крепко держу бутылку за горлышко, испепеляя взглядом женщину, что обязана была любить меня. Я ведь её сын. Её первенец. Маленький мальчишка, который любил маму. Любил так сильно, что ждал её дома несколько дней в одиночестве…
– Забыл, как она бросила меня? Или всё ей уже простил?
Пелена застилает взор и моргая через каждую секунду, обхожу стол, чтобы не наткнуться на угол. Мать отрывисто вздыхает. Наверное, наслушалась от отца какой я не управляемый подонок. Её новый сынок до сих пор цепляется за мамину юбку.
– Ты вообще не заслуживаешь того, чтобы быть матерью… – выплевываю ей в лицо слова, пропитанные ядом и болью обиженного мальчишки.
Остается хладнокровной, но кровь отходит от лица, и бледная как полотно чужая мать сидит неподвижной статуей.
В компании бутылки вина поднимаюсь на второй этаж и прячусь в своей спальне. Отец выделил мне комнату на случай, если я захочу пожить у него. Или спрятаться от выматывающего ужина как сейчас.
Падаю на пол и откидываю голову на кровать. Маленький мальчишка прячется от чужой и незнакомой тети, о которой всё вокруг твердят, что она его мама. Но у мальчика никогда не было мамы. Хорошие матери не бросают своих детей. Может быть просто мальчик был плохим и не заслужил маму.
Вытираю скупые слезы на щеках тыльной стороной ладони. Глаза жжет от разъедающих, соленых капель.
Достаю телефон из кармана и прежде, чем соображаю, что вытворяю, уже слушаю гудки на том конце провода.
– Привет, Том, – боже, голос моей голубоглазой нимфы, как бальзам на душу!
– Привет, Майя, – расплываюсь в улыбке, игнорируя боль на сердце. Она – моё лекарство.
– Что-то случилось? – представляю, как чертовка садится на постели в позу лотоса и обеспокоено хмурится.
– Просто хотел услышать твой голос, – влюбленный болван! Но это правда. Я хотел поговорить с Майей, потому что только она понимает меня.
– Где ты сейчас? – опять игнорирует моё признание, а у самой наверно уже трусики намокли от волнения. Черт, Хард, ты не для этого звонишь ей!
– Отец позвал на ужин.
– Это хорошо, – она аж подвизгивает от удовольствия и веры в то, что я начал прислушиваться к её советам и налаживать отношения с отцом.
– Ни хрена хорошего в этом нет, Майя, – прикладываюсь к бутылке и отношу телефон от уха, неслышно глотая спиртное.
– Что-то случилось? – в этот момент она ерзает на кровати от волнения и тревоги.
– Нет.
– Том… Хочешь я приеду к тебе? – от предложения голубоглазой нимфы моё сердце совершает кульбит в груди и ждет, когда я соглашусь.
– Всё в порядке, не нужно, – жалкая попытка сохранить остатки своей мужской неприступности!
– Пришли мне адрес на всякий случай. Пожалуйста, я беспокоюсь за тебя, – только ты и беспокоишься!
– Со мной всё нормально, – Майя тяжко вздыхает, слишком уставшая, чтобы спорить со мной.
Для успокоения мне хватает её голоса и размеренного дыхания в трубку. Глупо улыбаюсь, как будто Льюис может увидеть мою довольную рожу.
– Спокойной ночи, девочка… – тихий, предназначенный только для меня, стон срывается со сладких губ обаятельной чертовки.
На дальнейший разговор у меня не хватает сил, и я сбрасываю вызов, а перед глазами стоит возмущенное и хмурое личико Майи, которая желала примчаться на всех порах и спасти меня от самого себя. Никто и никогда не пытался сделать этого для меня. Просто быть рядом, когда плохо или одиноко. Даже мать наплевала на родного сына, отказавшись от
