Харда выравнивается, но он не позволяет себе ослабить объятья. Воровато забирается под футболку и поглаживает спину. Теплые струйки дыхания британца приятно ложатся на кожу в области груди, пока его руки путешествуют по моему телу, подбираются к заднице и грубо сминают. Я забываю, что пришла помочь Томасу успокоиться, для которого лучшее успокоение – секс со мной.
Нетерпение Харда и требовательные ласки будоражат кровь в венах, а мелкие поцелуи на груди – невыносимо приятная пытка. Тихонечко посмеиваюсь, пропуская через пальчики жесткие волосы. Томас облегченно выдыхает. Мне удалось отвлечь его от дурных мыслей.
– Том… – едва не вскрикиваю от того напора с которым брюнет сжимает мои бока, забираясь под кожу длинными пальцами. Секундный покой сменяется страхом и необузданным волнением. Грудью чувствую, как стучит пульс в висках Харда.
Британец поворачивает голову на женский голос и смотрит в упор на женщину, застывшую в дверном проеме неподвижной тенью. Точная копия Харда, но в женском обличии. Волевые и сдержанные черты лица. Большие и глубокие карие бездны. Поджатые губы в тонкую линию – так делает Том, когда злится. Неприступность и холодность в каждом взмахе длинных ресниц. Эта незнакомая женщина – мама Тома.
Бледный как полотно Томас незаметными движениями просит меня встать, и я заставляю себя подняться на ноги, спрятавшись в тени.
– Отец очень расстроен, – женщина заходит в спальню и останавливается около Тома, сидящего на полу в смиренной позе маленького, обиженного ребенка.
В блеклом лунном свете женщина выглядит еще прекраснее. Абсолютное совершенство среди женского пола, как и Томас среди мужчин.
– Ради него ты мог бы хотя бы постараться вести себя подобающе и проявить уважение… – она нависает над ним как коршун и отчитывает, как провинившегося ребенка, не имея на это никакого права. А Хард продолжает сидеть, опустив голову, как забитое существо. Никогда не видела Томаса в таком состоянии.
– Ты меня слышишь? – она толкает его в плечо и меня передергивает от злости и отвращения.
– Не трогайте его… – острое желание наброситься на это существо и разорвать её на мелкие кусочки, только чтобы защитить Томаса, не поддается контролю.
– А вы простите кто? – с самодовольной улыбкой на губах обсматривает меня высокомерным взглядом. Густые каштановые волосы ни спадают на плечи и легким движением кисти она поправляет непослушные, мелкие кудри, что назойливо лезут в глаза. Вот от кого у Томаса такие милые, редки кудряшки и привычка отбрасывать их со лба. Все манеры в поведении передались Харду от матери…
– Я – Майя, – мой голос звучит отрезвляюще для британца, и он обращает взор своих печальных глаз на меня.
– Она моя и пришла ко мне, – надеюсь в потемках не видно, как от гордости у меня горят уши и щеки!
Произнесенные слова как будто наполняют Харда живительной силой, возвращая к нормальному существованию. Британец поднимается на ноги и превосходит по росту женщину по всем законам являющейся его родной матерью.
– С отцом я разберусь сам, – она хмыкает в мою сторону и полностью сосредотачивается на сыне.
– Он тебя разбаловал, поэтому ты вырос таким неблагодарным подонком, – как она может говорить ему такие вещи? Еще слово и я точно наброшусь на нее как разъяренная львица. Ни один ребенок не заслуживает слышать таких слов от родителей!
– Не тебе учить отца как воспитывать меня, – Хард держится из последних сил, чтобы не убить эту женщину. – Мое воспитание – не твоя проблема.
– А ты всё обижаешься и злишься как маленький ребенок? – ехидно хихикает и скалится в белоснежной улыбке беспощадной хищницы.
– Да, потому что я до сих пор маленький ребенок, которого мать бросила, как ненужную вещь, – мастерство причинять боль словами тоже досталось Томасу от матери и сейчас он оттачивает своё умение! – Просто потому что она была той еще сукой! – она залепляет ему смачную пощечину и стеклянным взглядом смотрит на своё отражение, застывшее на лице сына.
– За что ты его выбрала? – мама Томаса обращается ко мне. Нижняя губа стойкой женщины предательски трясется и дрожит от каждого слова. В глазах застыли капли слёз. – Он тебя сломает. Ты испортишь ей жизнь, – теперь её время наносить непомерную боль этому обиженному мальчишке, – потому что такие, как ты, уничтожают всё к чему прикасаются.
– Мне бы очень хотелось испортить твою жизнь, потому что именно сейчас я абсолютный негодяй и подонок, способный превратить твою жизнь в ад, – и мою тоже! – Но пока наслаждайся компанией своего нового сына, живущего у тебя под юбкой, – у Харда есть младший брат? Чего еще я не знаю? Ничего. Я ничего не знаю об этом парне, кроме того, что он безнадежно сломлен, потерян и переполнен болью и ненавистью.
– Мне вас искренне жаль, Майя… – черты её лица смягчаются, и она дарит мне грустную улыбку. Это женщина может только представить во что втянул меня её сын и превратил мою жизнь!
– Том… – мне страшно подходить к нему и говорить утешительные слова. Нуждается ли он в них? Во мне? Но в разрез с собственными мыслями обнимаю его за шею и привстаю на носочки, чтобы поцеловать. Хард отвечает с неохотой. Телесная память не позволяет оставаться равнодушным к моим прикосновениям и британец приобнимает меня за талию, пока я усердием отчаявшейся девушки целую сжатые губы.
– Ты можешь причинить мне боль, – Томас широко распахивает глаза и смотрит на меня обезумевшим, негодующим взглядом, – и испортить жизнь, но уж лучше ты, чем… – Хард не позволяет мне договорить и затыкает поцелуем. Требовательным, но нежным. Протяжным и глубоким, лишающим возможности дышать и одновременно наполняющим силой.
– Я отвезу тебя домой, – приглаживает мои волосы и чмокает в лоб. Я недоверчиво хмурюсь, потому что около кровати заметила пустую бутылку вина.
– Не беспокойся, – британец смотрит на бутылку из-под спиртного, понимая мои опасения. – Этот разговор заставил меня протрезветь.
Улыбаюсь и прижимаюсь щекой к груди Томаса, слыша размеренное сердцебиение. Он действительно может причинить мне боль, но моё сердце научилось любить этого прекрасного подонка и залечивать раны, наносимые этим бесконечно одиноким мальчишкой. Том нуждается во мне. Сильнее, чем я в нем. И если я смогу выжить без него, то Хард уже нет.
Глава 26. Том
«Ты испортишь ей жизнь. Потому что ты уничтожаешь всё, к чему прикасаешься».
А Майя крепко держит меня за руку и следует по пятам. Сколько боли я причинил ей и сколько ещё обязательно причиню. Поразительно, как за несколько месяцев одна девушка стала смыслом моей жизни и
