еще в 1929 году. В послевоенный период Советскому Союзу не только удалось достичь этой цели, но и превратить эту сельхозкультуру в важную статью экспорта. К 1970-м годам хлопок оказался вторым по масштабам источником иностранной валюты в сельскохозяйственном секторе. Объем поставок устанавливало государство, которое также фиксировало цену, по которой оно будет покупать хлопок у производителей. Цена эта не имела никакого отношения к стоимости товара на мировом рынке. В качестве компенсации в послевоенную эпоху государство обещало инвестировать в ирригацию, механизацию и прочие инфраструктурные проекты, однако между ожиданиями центральноазиатских лидеров от этих инвестиций и средствами, предоставленными государством по факту, всегда оставался большой разрыв. К концу советского периода один Узбекистан производил больше хлопка, чем все Соединенные Штаты. Увеличение производства стало возможно благодаря расширению посевных площадей. Обширные новые участки земли, которые обрабатывались благодаря уже упомянутым нами масштабным ирригационным проектам, в основном отводились под хлопок. В послевоенный период площадь земель, засеянных им, значительно увеличилась. К концу советского периода хлопок занимал 46 % всех обрабатываемых земель в трех южных республиках (во многих районах эта доля превышала 70 %), 60 % орошаемых земель Узбекистана были засеяны им{297}. Юг Центральной Азии превратился в огромную хлопковую плантацию (рис. 17.2).

Рис. 17.1. Производство хлопка в послевоенный период

Источник: Народное хозяйство СССР (Москва, разные годы)

Сравнение с плантационной экономикой – не просто риторический прием. Сходство между плантациями и колхозами, где выращивали хлопок в Центральной Азии, поразительно. Хлопковые хозяйства производили товар на экспорт, и в них было занято большое количество неквалифицированных рабочих под наблюдением небольшого числа надсмотрщиков. Акцент на товарных культурах препятствовал производству продовольственных культур и животноводства и нарушал баланс распределения ресурсов в целом. Хлопковые хозяйства Центральной Азии, как и плантации на американском Юге и в других странах колониального мира, были вертикально интегрированы в производственные процессы, сосредоточенные в других местах. Решения о ценах, заработной плате, производственных графиках или капиталовложениях принимались где-то далеко, без участия самих производителей{298}. На протяжении всего хрущевского периода постоянно возраставшие требования не подкреплялись достаточными стимулами. Хрущев, казалось, и правда был убежден, что центральноазиатские хлопкоробы жили за счет щедрости других республик и тот вклад, который они вносили в бюджет Советского государства, недостаточен. Москва всегда медлила с повышением цен, которые она платила за хлопок, выращиваемый по ее приказу, а когда все-таки повышала их, то увеличивала и объем производства. При этом, как и почти во всей советской экономике, цена едва ли соотносилась с себестоимостью продукции, поскольку ее было трудно рассчитать. Официальная цена на хлопок не учитывала затрат на амортизацию земли, транспортировку продовольствия в Центральную Азию и стоимость упущенных из-за хлопка возможностей производства чего-то еще. Что еще более важно, цена, которую центр платил за хлопок, значительно снижалась по сравнению с ценой на зерно и другие предметы потребления. Если измерять производительность в советской хлопководческой отрасти в человеко-часах, то она продолжала держаться на низком уровне. Одержимость государства постоянным увеличением объемов производства приводила к неожиданным результатам, часто прямо противоположным тем, что планировались. Хлопок – очень трудоемкая культура. В принципе, Советское государство последовательно проводило линию на механизацию. Хлопкоуборочный комбайн разработали в Соединенных Штатах в 1930-х годах, а Советы начали производить свои собственные модели уже к концу 1940-х годов. К 1950 году такие машины производились и в Узбекистане. Власти надеялись, что механизация сбора хлопка высвободит рабочую силу, которую затем можно будет направить в промышленность. Все обернулось иначе. Сельскохозяйственная техника оказалась дорогой (после 1958 года колхозы или совхозы должны были сами покупать оборудование) и сложной в обслуживании, поскольку квалифицированных механиков по-прежнему не хватало, а запасные части было трудно достать. Поэтому многие руководители хозяйств сочли, что проще и дешевле использовать ручной труд. Доля урожая хлопка, собранного механическим способом, с конца 1970-х годов даже пошла вниз. Объем труда распределялся по сельскому хозяйству неравномерно. Благодаря эмансипации женщины смогли работать, и часто все оборачивалось таким образом, что именно им приходилось выполнять самую тяжелую часть работы. Мужчины считали сбор хлопка унизительным и бесполезным занятием и искали любые способы уклониться от этой задачи и переложить ее на женщин{299}. Ответственность за организацию населения во время сбора урожая ложилась на местные партийные организации, которые бывали безжалостны, когда им нужно было принудить колхозы к выполнению поставленных им планов. Из-за хлопка в сельской местности воцарилась жесткая власть.

Рис. 17.2. Производство хлопка и зерна в Туркменистане, Узбекистане и Таджикистане, 1940–1990 годы. Хлопок пришел в этот регион благодаря масштабным ирригационным проектам, а площади, засеянные зерновыми культурами, сократились как в абсолютном, так и в относительном выражении

Источник: Robert Craumer, "Agricultural Change, Labor Supply, and Rural Out-Migration in Soviet Central Asia," in Geographic Perspectives on Soviet Central Asia, ed. Robert A. Lewis (New York: Routledge, 1992)

В жертву хлопку приносили продовольственные культуры и пастбища для скота (рис. 17.2). Большинство хозяйств отказывались от севооборота, в том числе люцерны, или пропускали сезон пара, когда почве нужно было дать отдохнуть, и все это ради того, чтобы угнаться за растущим спросом на хлопок. Центральная Азия давно стала зависеть от продовольствия, поставляемого из других стран, и его нехватка ощущалась хронически. Потребление мяса, яиц и молока на душу населения в регионе оставалось значительно ниже среднего по СССР уровня{300}. Зато хлопок в Центральной Азии был вездесущ. Всё вокруг – от чайников до фасадов многоквартирных домов – украшали хлопковые коробочки, сельские жители использовали стебли хлопка в качестве топлива и готовили пищу на хлопковом масле. Единственное, чего здесь не было, так это текстильной промышленности. На месте хлопок только выращивали и собирали, а затем отправляли на фабрики в Россию, где из него изготавливали ткани. В 1984 году в Узбекистане производилось 70 % хлопка во всем Советском Союзе и всего 4 % текстиля{301}. То есть в том, что касается хлопка, Центральная Азия по-прежнему функционировала как колония.

Источник: Robert J. Kaiser, The Geography of Nationalism in Russia and the USSR, Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994, 203

Жители Центральной Азии были полноправными гражданами Советского Союза со всеми правами и обязанностями, которые подразумевал этот статус. Мужчин призывали на обязательную военную службу, однако жители Центральной Азии, как и все советские граждане, пользовались всеобщим бесплатным образованием и почти бесплатным медицинским обслуживанием. Кроме того, государственные социальные расходы (на гарантированную занятость, пенсии и оплачиваемые декретные отпуска) в годы правления Брежнева существенно увеличились. К 1980-м годам социальные расходы выросли до 12 % валового внутреннего продукта и в основном покрывались за счет перечислений из Москвы{302}. Однако развитие Центральной Азии в послевоенный период имело много особенностей. Индустриализация, запланированная в хрущевские годы, застопорилась. Надежды на то, что механизация уборки хлопка высвободит рабочую силу для индустриализации, не оправдались, и Центральная Азия по-прежнему оставалась преимущественно сельской (см. таблицу 17.2). В этом был и элемент выбора. Ключевые особенности позднесоветского государства привели к тому, что в Центральной Азии процесс исхода обедневшего сельского населения в города, характерный для остального развивающегося мира середины XX века, так и не начался. В большинстве деревень было доступно электричество и начальное образование, а социальные расходы государства на заработную плату и пенсии помогали снизить уровень бедности. Жилплощади было предостаточно, плюс местные жители могли положиться на поддержку членов семьи и друзей. В сельской местности все было для них знакомо, и она представляла собой национальное пространство, где было мало русских. Города же по-прежнему были местным жителям чужды, и в них преобладали европейцы. Мало кто из молодых центральноазиатов попадал в обстоятельства, вынуждавшие его уехать из кишлаков. Специалисты по экономическому планированию так и не смогли заставить сельских жителей Центральной Азии перебраться в города в своих собственных республиках, не говоря уже о городах в других частях Советского Союза{303}.

Тем не менее с конца 1950-х годов города в Центральной Азии значительно выросли и обрели новый облик. Хрущев стремился расширять градостроительство, и в его эпоху по всему Советскому Союзу значительно увеличилось число многоквартирных домов, построенных по стандартному проекту (многие из них были

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий