единственный человек в этом городе, которому нет нужды меня бояться, – негромко произнесла королева.
Хелльвир обернулась к ней, встретила ее взгляд, но ничего не ответила. Так прошло несколько мгновений.
Потом королева поднялась и подошла к краю платформы. Стражники следовали за ней. Еще миг – и толпа снова разразилась криками. Королева спустилась на площадь и остановилась рядом с внучкой. У нее над головой в неподвижном воздухе повисли красные, как кровь, знамена Де Неидов.
Послышалась барабанная дробь. Все уставились на виселицу. Пятерых человек, закованных в кандалы, гнали на помост. Среди них был и Оланд Редейон; он выглядел уже не так величественно, как прежде, в простой рубахе, с торчащей во все стороны бородой. А рядом с ним шел Калгир. Его светлые кудри, которые обычно были небрежно отброшены в сторону со лба, слиплись и повисли после нескольких дней в камере. Его лицо промелькнуло перед ней лишь на мгновение, а потом ему на голову набросили мешок. У Хелльвир сжалось сердце.
«Все будет хорошо, – повторяла она про себя, как будто он мог ее слышать. – Обещаю. Все будет хорошо. Я верну вам жизнь, вы будете свободны».
На краю платформы стоял какой-то служитель. Одежды его были богаче, чем у служителя Лайуса. Это глава церкви, Тадеуш, вспомнила Хелльвир. В руке он держал старинный свиток, и когда зеваки затихли, он развернул свиток и заговорил глубоким, раскатистым голосом, который был слышен даже на соседних улицах. Он говорил об измене, о судьбе, ожидающей предателей: после жизни они обращаются в ничто, лишаются бессмертной души, подобно всем грешникам, сошедшим с Тропы Света, указанной Онестусом. Хелльвир слышала только отдельные слова; кровь слишком громко шумела у нее в ушах. Внезапно ей захотелось пить, пересохло в горле, она даже не смогла сглотнуть. Почувствовала, что ей нечем дышать. Она не могла оторвать взгляда от фигуры, стоявшей на краю помоста. Голова человека даже сейчас была гордо поднята.
Когда священник смолк, Оланд Редейон сделал шаг вперед, спотыкаясь в кандалах, и закричал. Служитель не успел помешать ему. Хелльвир увидела очертания его рта под капюшоном, когда он сделал вдох.
– Мы потомки Королевы-Соловья! – взвыл он, обращаясь к толпе. – Да будет Онестус мне свидетелем, корона принадлежит нам по праву рождения!
Человек в черной маске, стоявший за спиной у служителя, подошел к Оланду и рванул его к себе с такой силой, что приговоренный едва не упал. Оланд начал сопротивляться, когда ему на голову накинули петлю, издавал приглушенные вопли, но на помост поднялись стражники и усмирили его.
Калгир стоял прямо, неподвижно, пока палач затягивал петлю у него на шее.
Повинуясь кивку служителя Тадеуша, человек в черном отошел в конец помоста и положил руку на деревянный рычаг. Зрители затаили дыхание в ожидании решающего момента.
– Нет! – Знакомый голос разрезал тишину. – Нет, Калгир!
Она вскочила со стула, озираясь в поисках брата. И увидела его: Фарвор протискивался к виселице, расталкивая людей локтями. Она рванулась к лестнице, но Бион грубо схватил ее за руку и дернул назад. Наручники больно впились ей в тело. Стражники устремились в толпу, словно акулы, почуявшие запах крови, и Фарвора поймали.
– Не делайте этого! – кричал ее брат, пока его тащили прочь. – Вы, поганые кровожадные сволочи! Он ни в чем не виноват!
Хелльвир не смотрела на королеву, которая дала знак начинать казнь. Она не повернулась, чтобы посмотреть, как ее всхлипывающего брата волокут с площади. Она смотрела только на Салливейн, потому что Салливейн смотрела на нее. Хелльвир не видела никого, кроме принцессы.
Рука королевы сжала плечо молодой женщины, словно когтистая лапа хищной птицы. У Салливейн был странный, какой-то безумный взгляд. Она вздрогнула и уставилась в землю.
– Нет, – прохрипела Хелльвир.
Палач опустил рычаг, и каким-то образом с другого конца площади, среди множества звуков, издаваемых тысячами людей, она смогла расслышать гудение натянутых веревок.
Ее отвезли обратно во дворец в той же карете и заперли в той же спальне. Бион делал вид, что не слышит ее просьб и требований увидеть королеву, принцессу, позволить ей поговорить с братом. Он снял с нее наручники, потом молча ушел и захлопнул за собой дверь. Замок щелкнул, а она еще некоторое время стояла неподвижно.
«Тебе показалось», – повторяла Хелльвир. Салливейн не способна нарушить обещание. Да, это точно, ей просто показалось. Сейчас откроется дверь, войдет стражник и отведет ее в комнату, расположенную глубоко под землей, о существовании которой никто не знает; там она увидит тело Калгира, лежащее на каменном столе, на кровати или даже на полу. Она опустится рядом с ним на колени, возьмет его за руку и купит у Смерти его душу. Потом они заберут Фарвора из его камеры, посадят их обоих на корабль, и они уедут далеко-далеко, туда, где тепло, туда, где они смогут вместе курить трубку, и читать книги, и…
Хелльвир поняла, что рыдает. Ее трясло. Тот звук, гудение веревки, – она все еще слышала его. Она опустилась на колени у камина и сидела так неподвижно до тех пор, пока не прилетел Эльзевир и не постучал клювом в стекло.
Хелльвир очнулась оттого, что ворон прыгал вокруг нее на постели, пытаясь кого-то клюнуть. Она ничего не соображала. Погладив Эльзевира по голове, чтобы он успокоился, она убрала с лица волосы и увидела у кровати Биона. Хелльвир уснула совсем недавно; угли в камине еще тлели. Она поднялась, не задавая вопросов. Она прекрасно знала, зачем ее разбудили. Эльзевир, устроившийся у нее на плече, злобно косился на слугу.
Бион привел ее по длинным коридорам с высокими потолками в комнаты Салливейн, находившиеся неподалеку от плаца, где тренировались солдаты. Вечер был холодным, шел проливной дождь, но принцесса открыла высокую балконную дверь, и тюлевые занавески колыхались на ветру.
Хелльвир нравилось в кабинете Салливейн, однако сейчас ей были безразличны книги, прекрасные полотна, статуи и мраморный камин, украшенный резьбой. Она не смотрела на рисунки, разложенные на столе, бросила лишь беглый взгляд на эскизы: мечи, деревья в саду. Салливейн смотрела на дождь и не обернулась, когда привели Хелльвир. Ее распущенные волнистые волосы спадали на плечи.
– Можешь идти, Бион, – раздался чей-то голос.
У Хелльвир упало сердце. Обернувшись, она увидела у книжного шкафа королеву.
– Что здесь происходит? – воскликнула Хелльвир, когда Бион, поклонившись, вышел в коридор.
Королева смотрела в спину внучке.
– Салли? – окликнула она.
Принцесса не пошевелилась; она продолжала смотреть в окно, скрестив руки на груди. Королева вздохнула. На полу у ее ног стоял большой деревянный ящик. В его полированной поверхности отражались струйки дождя, стекавшие по стеклу; они походили на десятки червоточин. Королева наклонилась, открыла задвижку и подняла крышку сундука. Запахло паленым и еще почему-то горелым мясом.
– Ты хотела воскресить Калгира, – произнесла королева. – Он перед тобой.
Хелльвир заглянула в ящик. Он был наполнен каким-то серым пушистым веществом, среди которого виднелись неровные черные предметы. Это напомнило ей гряду заснеженных холмов, на склонах которых из-под снега кое-где выступают камни.
Все молчали, слышен был только шум дождя. Хелльвир смотрела на ящик, но ее сознание отказывалось воспринимать истину. Нет, это не может происходить на самом деле. Это просто кошмарный сон.
– Зачем вы это сделали? – дрожащим голосом произнесла она.
– Чтобы показать тебе, что ты ошибаешься. После всего, что произошло, ты решила, будто я позволю наследнику Редейонов, представляющему угрозу для короны, бежать из города, – сказала королева.
– Я не к вам обращаюсь, – грубо ответила Хелльвир. Она смотрела в спину Салливейн. – Зачем вы это сделали? Вы же пообещали мне. Зачем вы рассказали ей? Ведь знали, что будет!
Салливейн не ответила. Она стояла прямо, расправив плечи. Принцесса так и не обернулась.
Хелльвир стиснула зубы с такой силой, что заболела челюсть.
– Вы хотя бы дадите мне возможность попытаться? – прошипела она, глядя на королеву.
– Пожалуйста, – усмехнулась та. – Мне любопытно узнать, сумеешь ли ты воскресить
