таллов, махнул рукой и, насвистывая, вышел. Ричард собрался последовать его примеру, но кузен слишком громко запричитал о бедственном положении Надора, а остальные, как назло, примолкли, и последняя фраза кузена повисла в полной тишине.
– Предлагаю всем бедным, но гордым выйти из игры, – усмехнулся Эстебан, и Дик решительно взялся за кости. На этот раз ему повезло, и он немного отыгрался, потом повезло чуть больше, и юноша вернул восемнадцать таллов из проигранных сорока двух.
– Хватит, – потянул его за руку Наль, – пойдем. Уже поздно, тебя ждет маршал… Он будет недоволен…
– «Он будет недоволен и отрежет тебе что-то…» – запел фривольную гвардейскую песенку Северин.
Дик со злостью выдернул руку. Кузен захлопал глазами, зрители засмеялись, а Эстебан вежливо поинтересовался, продолжает ли герцог Окделл игру.
– Да, – бросил Дик, стараясь не смотреть в сторону Реджинальда. Он выиграл, но это было в последний раз, затем Ричарда подхватил черный поток. Отыгранное золото кончилось, но остановиться юноша не мог. Денег больше не было, и он поставил Баловника.
– Ты понимаешь, что творишь? – завел свое Наль. – Это же конь из Надора! Что ты скажешь матушке? На чем станешь ездить? Я… Я как старший запрещаю тебе дальше играть!
– Запрещаешь? – Наль говорил слишком громко, что ж, сам виноват. – А кто ты такой?! Я – глава рода, я, а не ты и не твой отец. Что хочу, то и делаю!
– Ты позоришь нас всех!
– Не слушайте его, герцог, – встрял кто-то незнакомый. – Это толстые и трусливые поросята всех позорят, а вы держитесь как настоящий дворянин. Еще немного, и дева Удачи оценит вас по заслугам.
– Вы подтверждаете свою ставку? – уточнил Эстебан. Ричард кивнул, упали и покатились по столу кости, и Баловник стал собственностью Колиньяров. Дева Удачи и не думала обращать свой взор на Повелителя Скал. У него больше не было ничего, оставалось встать и выйти. Дикон так и поступил, но, когда он поднимался из-за стола, его глаза встретились с глазами Эстебана.
– Ваша ставка, герцог.
Ричард понимал – то, что он творит, даже не глупость, а подлость и предательство по отношению ко всем – матери, Эйвону, эру Августу, отцу, – но он сорвал с пальца родовое кольцо и бросил на стол.
3
Без денег какое-то время он протянет – кров, пищу и одежду оруженосцу дает его эр. Правда, теперь никуда не сходишь, даже к кузену. Видеть Наля после вчерашнего Дик не мог, юноша и сам понимал, что натворил, выслушивать нотации и жалобы было для него слишком. Реджинальд был кругом прав, но, закатные твари, зачем он при всех лез с советами?! А теперь лакей «навозника» станет ездить на надорском коне, a сам Эстебан – щеголять кольцом Повелителей Скал. Это увидят все – кансилльер, который обязательно напишет матери и Эйвону, Ворон и… королева.
Эр Эстебана – комендант Олларии, ему постоянно приходится бывать при дворе, у комендантского оруженосца будет возможность похвастаться выигрышем. Нужно что-то делать, но что?! Денег на выкуп не было и не предвиделось. Украсть? Воровать Ричард не умел, и потом, все было бы слишком очевидно. Вызвать Эстебана? Убить или погибнуть самому и разом со всем покончить…
Дикон думал всю ночь и весь день, однако ничего не надумал. Единственным разумным выходом было попросить помощи у кансилльера, но признаться презирающему игру Штанцлеру в проигрыше было трудно. Когда настало время одеваться для поездки во дворец, Дикон вовсю представлял, как умирает от удара вражеского кинжала, прикрыв собой королеву или кансилльера, и на этом его горести заканчиваются. Тем не менее пришлось надевать ненавистный синий колет и приводить в порядок как всегда вставшие дыбом волосы. Кое-как уняв непокорные вихры, Дикон старательно изобразил перед зеркалом презрение ко всему сущему, сбежал по лестнице и предстал пред очи своего эра.
Алва, чем-то угощавший Моро, приветствовал оруженосца злой кошачьей улыбкой.
– Добрый день, юноша. Не могу выразить, сколь я растроган вашим непротивлением, но вы поняли мои слова слишком буквально. Ваш короткохвостый никоим образом моих конюхов не обременял. Вы вполне могли его оставить.
Дикон вспыхнул до корней волос. Не хватало, чтобы Рокэ принял его за мелкого угодника, способного расстаться с надорским жеребцом из-за прихоти эра.
– Я проиграл Баловника в кости! Я никогда бы в жизни…
– Это меняет дело, – согласился Алва. – Проиграть отцовскую память в кости много почетней, чем вышвырнуть по указке сановного мерзавца. Я горжусь вами, Ричард Окделл. Что вы еще проиграли? Кроме денег, разумеется. Вряд ли вы сразу принялись играть на лошадей.
– Это вас не касается.
– Меня касается все, что меня касается, – туманно объяснил маршал и засмеялся. – Вы дерзки, юноша, но я вас прощаю, вы и так наказаны. Кто, к слову сказать, счастливый обладатель короткохвостого?
Дик сосредоточенно рассматривал носки своих сапог. Отвечать Ворону он так и не научился. Достойные отповеди приходили в голову, как правило, ночью или на следующее утро.
– Я жду ответа.
Что-то в ленивом голосе заставило буркнуть:
– Эстебан Колиньяр.
– Какая прелесть! – восхитился непонятно чему герцог. – Так, что еще вы продули? Кинжал при вас, шпага – тоже, а вот кольцо… Дело плохо, юноша. Фамильные кольца для Людей Чести дороже жизни, неужели ваша достойная матушка вам это не объяснила? Какое упущение. Пепе! – Младший конюх подскочил немедленно, и Ричард сжал зубы, поняв, что тот все слышал. – Оседлай Со́ро. Это славный жеребец, Окделл, не вздумайте его проиграть. Кстати, Соро еще тот хитрец, держите с ним ухо востро.
Ворон легко вскочил на затанцевавшего от радости мориска и смахнул с рукава несуществующую пушинку. Пепе привел солового Соро. Если б не история с Баловником и не обида на весь свет, Ричард был бы счастлив проехаться на таком красавце по городу. Юноша был неплохим наездником, но под ироничным взглядом маршала едва не опозорился. Соро же если и был обижен изменой хозяина, то виду не подал.
Рокэ вновь чему-то улыбнулся, стянул черную, расшитую серебром перчатку и снял одно из своих многочисленных колец.
– Наденьте. Мне великовато, а вам будет в самый раз.
– Я не…
– Хватит! – прикрикнул Алва. – Свой подвиг вы свершили вчера. Пока не вернете отцовское кольцо, будете носить мое. Считайте это наказанием. Напомнить вам о присяге?
Дикон вздохнул и надел кольцо. Камень, черный и продолговатый, слегка напоминал проигранный. И Алва, и Окделлы носили один и тот же цвет, только у Повелителей Скал черным было поле герба, а у Воронов – сам знак.
– Поехали, – бросил Алва, и юноша не понял, кто удостоился приказа – конь маршала или
