второго, когда виконт Валме благоговейно прошептал:
– Догнал!
– Да, – согласился Рокэ. – Вековая ненависть – страшная сила. Что ж, дорогой граф, счет сравнялся, и я вам ничего не должен, а вот милейший Валме мне задолжал… Ну да мы как-нибудь разберемся.
– Вы правы, – неожиданно легко согласился Килеан, – уже поздно. Для тонто. Но можно закончить вьехарроном.
– Можно, – сверкнул глазами Ворон.
– Только давайте хоть немного перекусим, вы появились позже, а я…
– Разумеется, в мои планы отнюдь не входит уморить коменданта Олларии голодом.
– Маршал, – подал голос кто-то из сторонников Алвы, – не спугните удачу. Прерывать игру – дурная примета.
– Глупости, – отмахнулся Алва, поднимаясь из-за стола. – Удача не воробей, а женщина. Никуда не денется.
6
Повар как-то умудрился спасти ужин, хотя подавать его пришлось на несколько часов позже. Дикон стоял за креслом своего эра, усаженного рядом с баронессой. Марианна почти ничего не ела, сидевший напротив Килеан тоже не проявлял интереса к кулинарным шедеврам, зато зрители угощались вовсю, рассыпаясь в дежурных комплиментах красоте хозяйки и гостеприимству хозяина, но более всего обсуждая великие карточные баталии.
– Баронесса, – Алва подлил даме вина, – боюсь, наше общество вам не столь приятно, как ваше – нам.
– Я и впрямь немного устала, – призналась, чуть понизив голос, красавица.
– Ночи стоят очень душные, не правда ли?
– Да, а я переношу духоту с трудом. Позавчера я едва не потеряла сознание… Но, сударь, умоляю вас, не обращайте внимания. Смерть от жары мне не грозит.
– Надеюсь, сегодня вам не станет дурно.
– О, уверяю вас, это не самая жаркая ночь в моей жизни, – рассмеялась Марианна. – Женский обморок для мужчин не повод прекращать войну или… игру. Но мы слишком много говорим о моем здоровье, оно того не стоит.
– Ну что вы, оно стоит много дороже сокровищ земных. Я полагаю, нам с графом пора вернуться к игорному столу. Не правда ли, Людвиг? Вы, видимо, несколько переоценили свой голод?
– Видимо. – Килеан пригубил вина и поднялся. – Что ж, герцог, продолжим. Я зря состязался с вами в тонто, вы же у нас великий стратег, но во вьехарроне все равны.
– Вы так полагаете? – поинтересовался Рокэ, поправляя кружева.
– А вы нет?
– Не верю в равенство и никогда не верил. Валме, вы не будете столь любезны бросить монетку? Вы по-прежнему ставите на решку, граф?
– Я стараюсь не менять своих принципов.
– Похвально. Я тоже, ведь нигде не сказано, что можно менять то, чего нет и не было… Благодарю, Валме. Что ж, на сей раз сдавать мне.
Игра была другая, но игроки остались прежними. Рокэ был спокоен, его противник через раз зарывался и проигрывал, хоть и понемногу. В пятом часу утра комендант Олларии был должен Первому маршалу девять сотен таллов. Сгрудившиеся вокруг стола зрители понемногу разбрелись, но с десяток самых стойких во главе с Салиганом еще чего-то ждали.
– Предлагаю не больше трех партий и перемирие. – Людвиг явно начинал клевать носом.
– Извольте, – с готовностью согласился Рокэ.
– Снимайте.
– Прошу. Мои девятьсот.
– И еще десять. Ваше слово?
– Меняю.
– Следом.
– Мои двадцать.
– Отвечаю.
– Меняю еще раз.
– При своих и еще двадцать.
– Отвечаю.
– Раскрываемся.
– Извольте.
На синее сукно легли карты. Король, королева и рыцарь Волн у Рокэ, королева и принц Скал у закусившего губу Людвига. Тридцать восемь против двадцати пяти. Килеан угрюмо бросил:
– Ваши девятьсот сорок.
– Мои. Сдавайте, сударь.
Людвиг перетасовал колоду и протянул Рокэ:
– Снимайте.
– Готово. Сударыня! Вам плохо?
Баронесса, тяжело дыша, вцепилась в край стола.
– Ничего… Все в порядке.
– Валме, – Алва казался взволнованным, – отведите даму к окну. Мы сейчас освободим вас от своего присутствия.
– Играйте, – прошептала Марианна, опускаясь в кресло, – со мной все в порядке. Играйте…
– Килеан, – вспомнил Рокэ, – помнится, вы всегда носили при себе ароматическую соль. Возможно, она поможет баронессе еще какое-то время перенести наше общество.
– О да, – заторопился Людвиг, доставая позолоченный флакон, – я счастлив оказать услугу нашей прекрасной хозяйке.
– Благодарю вас… – щеки баронессы были совсем меловыми, – мне уже лучше, не стоит беспокоиться… Вставать во время игры – дурная примета.
– Ричард, возьмите у господина Килеана флакон.
Пальцы Килеана были горячими, ручка Марианны – ледяной. Ей на самом деле было очень плохо, но она не ушла. Впрочем, осталось всего две партии. Людвиг сдал карты. Рокэ открыл свои первым, граф за ним.
– Мои девятьсот сорок.
– Отвечаю. – Понять по лицу Алвы хоть что-то было невозможно. – Меняем?
– Пожалуй.
– Мои.
– Еще десять.
– Еще двадцать.
– Извольте. Желаете сменить?
– Нет…
– Что ж. Нет так нет. Удваиваю.
– Вот как? – Темная бровь на волосок поднялась. – Что ж, отвечаю, и еще тысяча.
– Отвечаю, и еще полторы.
– Отвечаю, и еще две. Кстати, граф, какова ваша ставка?
– Ставка?
– Разумеется. Сначала мы играли на грехи Валме и «Звезды Кэналлоа», потом сумма была смехотворной, но теперь я бы не отказался взглянуть на ваш залог. Сейчас в игре, если я не ошибаюсь, шесть с половиной тысяч.
– Эта булавка вас устроит?
– Не терплю изумрудов, – поморщился Ворон, – они укрепляют целомудрие. К тому же этот вряд ли стоит больше четырех.
– Тогда вот это!
– Бриллиант Килеанов? Люди Чести становятся людьми риска. Принято. Сколько за сей осколок света дал бы пройдоха Йордан?
– Не меньше восьми.
– Не верьте ему, Рокэ, – вмешался кто-то из гостей. – Красная цена пять с четвертью.
– Ну, может, пять с половиной, – накинул Валме.
– Честь должна стоить дорого, иначе ее никто не купит, – заметил Алва. – Согласен на семь.
– Ценю вашу любезность, но не могу ею воспользоваться. Пусть бриллиант идет за пять с четвертью, но в придачу даю изумруд.
– Воля ваша. Итак, мои шесть с половиной.
– Отвечаю семью.
– Семь и полторы.
– Мои, и еще пятьсот.
– Здесь. И еще тысяча.
– Рокэ, – голос Людвига слегка дрогнул, – а теперь я спрошу о вашем залоге. «Звезды» или долг Валме?
– Всему свое время, – засмеялся Рокэ. – Сначала десять, потом – двадцать…
– Так долг или «Звезды»?
– Долг.
– Раскрываемся.
– После вас!
Людвиг раскрылся. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но не мог – слишком много было пережито в этот безумный вечер.
Дик со странной смесью восторга и сожаления уставился на сердце и короля Молний и Повелителя Кошек. Сорок четыре! Удаче надоело бегать за Вороном, и она повернулась к Килеану-ур-Ломбаху. Кто-то присвистнул, кто-то ругнулся, кто-то помянул Чужого, кто-то всех святых.
– Вы, Рокэ, и после этого будете говорить, что вас все ненавидят? – Комендант столицы не скрывал своего торжества.
– Буду, – подтвердил Алва, со скучающим видом бросая на скатерть карты. – Дикон, вина!
Ричард сунулся было к буфету, однако не удержался, глянул
