хорошо, даже очень, он чуял карту, у него была прекрасная память, но он зарывался и, гонясь за очками, часто забывал придержать ведущую масть, которая в конце ко́ло[96] оказывалась решающей. Алва вываживал противника, позволяя тому отбирать вначале все, что можно и нельзя, и отыгрывался на последних ходах, лишая графа призовых очков, в пять, а то и в десять раз превышавших начальные. Игра стремительно набирала разгон, маршал не делал ни единой ошибки, не забывая использовать каждый промах Килеана, а промахов этих становилось все больше. После особенно бурного коло, принесшего Ворону семьсот семьдесят очков, а Людвигу – тридцать, Валме не выдержал:
– Не пойму, Рокэ, из чего вы сделаны – из стали или изо льда?
– Не знаю, – пожал плечами Ворон, тасуя колоду. – Кровь у меня красная.
– Однако пьете вы «Черную».
– Как правило, – согласился маршал и поискал глазами слугу. – Любезный, в этом доме еще осталась «Черная кровь»?
– Да, сударь.
– Принесите.
– Рокэ, стоит ли? – вмешался темно-зеленый, то ли симпатизировавший Ворону, то ли не желавший добра его сопернику.
– Я за себя отвечаю, – бросил кэналлиец.
– Я тоже выпью, – буркнул Килеан. – Зря я отдал вам последний кирк.
– Да, глупая ошибка, – зевнул маршал. Казалось, ему все равно, выиграет он или проиграет. Возмущенная таким равнодушием удача, как истинная кокетка, обратила свой взор на невежливого кавалера. Фора Килеана таяла – сначала медленно, потом все быстрее, и Ричард понял, что, переведя очки в деньги, Людвиг уменьшил свое преимущество в четыре раза. В начале игры это казалось разумным, теперь умудренные игроки многозначительно качали головами, осуждая графа за излишнюю жадность. Понял ли эр Эстебана свою ошибку, сказать было трудно, но закипать он начинал.
– Не надейтесь, что вам снова так повезет. – Тон, каким это было сказано, не оставлял сомнений в чувствах говорящего, но Рокэ откровенно наслаждался чужой яростью.
– Дражайший граф… – Кэналлиец принял у слуги бокал. – Благодарю, любезный… Так вот, дражайший Килеан, если б я рассчитывал, что мне повезет, я утонул бы в колодце в невинном трехлетнем возрасте, не совершив ни единого злодеяния. Разумеется, второй раз за вечер так вы не ошибетесь. Ваша сдача.
Людвиг сдал, игра продолжалась. Оллария спала, тихо было и в доме – почти все гости сгрудились вокруг стола и, затаив дыхание, наблюдали за невероятным поединком. Килеан проигрывал, и проигрывал стремительно. Неудача трясла его, как борзая зайца.
– Только дурак продолжает игру, когда фортуна повернулась крупом и лягается, – вполголоса заметил некто, стоящий рядом с Диком.
– Дурак и продолжает, – припечатал Валме, жаждавший поражения своего победителя.
– Видите, Ричард, как один молодой человек выглядел прошлой ночью? – Герцог, не отрываясь от карт, протянул оруженосцу опустевший бокал. – Налейте.
Ричард налил, Рокэ коротко поблагодарил и сбросил несколько карт. Килеан пожирал взглядом соперника, надеясь по его лицу догадаться, что именно тот сбросил, а Рокэ смаковал «Черную кровь», загадочный, как дюжина демонов.
Килеан выкладывал карту за картой. Рокэ отвечал: тройка Скал, пятерка Молний, Сердце Волн…
Глаза Людвига исступленно сверкнули, он бросил королеву и рыцаря Молний. Рокэ небрежно открыл две оставшиеся у него карты – король Молний и сердце Ветров. Ричарду показалось, что Килеан скрипнул зубами.
– Вам не кажется, что у Рокэ позеленели глаза? – заметил какой-то дворянин в коричневом.
– Еще бы, он вот-вот станет Повелителем Кошек…
– Одной кошечки, – засмеялся Салиган, – но очаровательной.
– Еще одной, – поправил коричневый. – Разрубленный Змей, удача залезла Ворону на колени, как…
– Как, скажем, королева Молний, – перебил изрядно подвыпивший Валме, – и не слезет, пока…
– Вы знаете, граф, я вас скоро догоню. – Ленивый голос заставил всех вздрогнуть. – Вам, мой друг, явно не везет… Разве что в последнем коло пошла ваша масть, да и то… – Алва поставил бокал и неожиданно резко сказал: – Я играю лучше, сударь, и удача на моей стороне. Ей, как и всякой шлюхе, нравятся мерзавцы и военные, а я и то, и другое. Заканчивайте игру, Людвиг, пока не поздно. Сейчас я еще должен вам две тысячи. Забирайте и уходите.
В свете свечей брошенные на скатерть кэналлийские сапфиры и впрямь казались синими звездами, но глаза Ворона горели ярче.
Килеан молчал, молчали и зрители. Все было, как и вчера, только место Ричарда Окделла занял другой Человек Чести, а место «навозника» – потомок Рамиро-предателя. Дикон знал мысли Людвига – вчера он сам чувствовал и делал то же. Его пытались остановить, он же, когда кончились деньги, поставил сначала Баловника, а потом, в ужасе от того, что творит, отцовское кольцо. Людвиг старше Дикона лет на двадцать, но какое это имеет значение! Он игрок, и ему тяжело смириться с проигрышем. Он – дворянин и не желает снискать славу осторожного скопидома. Он – Человек Чести, и ему претит проигрывать отродью предателя.
– Сдавайте, Алва!
– Вам не везет, сударь, и вам не семнадцать лет. Уходите, пока не натворили глупостей.
– В самом деле, Людвиг, – примирительно сказал кто-то в цветах Дома Волн, – Алва сегодня на коне, и пусть его.
– Не везет в игре – повезет в любви, – заметил, усмехаясь, серый колет.
– Разрубленный Змей! Килеану повезет в любви, только если повезет в игре! – заржал Валме.
– Людвиг, неужели вы не хотите сбить с Ворона спесь?
– В самом деле, должно же это когда-нибудь у кого-нибудь получиться!
– У кого же, если не у вас?!
– Закатные твари, Алва рискнул «Звездами»… Кто рискует, тому Леворукий подсказывает!
Гости были пьяны, Килеан тоже. Он резко повернулся к улыбавшемуся маршалу.
– Сдавайте!
– Извольте. Дикон, вина!
Следующие коло вернули графу надежду. Килеан играл медленно и очень осторожно, не слушая ни советов, ни подначек. Рокэ откровенно заскучал и сделал несколько ошибок. Людвиг рискнул и угадал. Рискнул снова и опять выиграл. Алва спросил еще вина и сбросил несколько карт, почти не глядя; видимо, слухи о том, что Ворон не пьянеет, были еще одной сказкой.
Стоя среди зрителей, Дик сам не знал, чего хочет. Людвиг был Человеком Чести, но выходка Ворона не могла не восхищать. Килеан рискнул сбросить четыре карты сразу – выиграл и стал рисковать напропалую. Немного выиграл, много проиграл, потребовал вина, залпом выпил и пустился во все тяжкие. Отец рассказывал о безумии, присущем большинству игроков; теперь Ричард видел это воочию. Граф перестал следить за очками, прикидывать, какие масти на руках у соперника, и запоминать те, что были у него самого, зато Ворон ошибок больше не допускал. Он по-прежнему улыбался и прихлебывал вино, мимоходом отвечая на реплики гостей, но, когда Дикон случайно поймал синий взгляд, ему стало страшно.
Часы в углу пробили три четверти
