я тебя, конфетка! – сбрасываю вызов и сижу с улыбкой до ушей, наслаждаясь этим состоянием.
Но тревога от незнания места нахождения Харда растет в области солнечного сплетения в геометрической прогрессии. И ловлю себя на мысли, что за тревогой скрывается что-то ещё: мне элементарно не хватает придирок Харда и его заносчивого характера, который меня бесил до такой степени, что я всегда позволяла Томасу трахать себя после наших очередных скандалов.
Игнорирую тот факт, что мы проверили целый день вместе и виделись всего несколько часов назад. Я уже успела соскучиться…
Дорога от моего дома до дома британца – относительно приятная прогулка. Есть время подумать, проветрить мозги и заново решить, что нам… мне делать с моей возникающей привязанностью к Томасу, очевидность которой неоспорима. В противном случае я сидела бы дома и лелеяла свою гордость, наслаждаясь тем, что самый завидный и желанный парень в университете буквально признался мне в чувствах и попросил о любви. А я самоуверенная сучка не ответила на признание британца, возомнив себя богиней, восседавшей на троне, чей любви желают миллионы, но получают лишь избранные. И я еще не решила к кому относится Хард.
Я иду размеренным шагом, наслаждаясь приятным ветерком, представляя реакцию Харда на моё появление и её возможные последствия. Автомобиль Томаса был припаркован около дома и издалека я замечаю, что бампер машины разбит. Но Хард не проезжал мимо моего дома! Я не могла не заметить, а это значит, что британец вернулся домой по объездной дороге, чтобы не попадаться мне на глаза.
Ускоряю шаг и в такт своему грохочущему сердцу подхожу к выигранному в споре авто. Заглядываю в салон автомобиля, всматриваюсь в тонированные окна, ладонью прикрывая поступление света от фонарных столбов, которые искажают видимость. Внутри никого не было. И я облегченно перевожу дух, ликуя от счастья, что не обнаружила Харда без сознания за рулем разбитого автомобиля. Но бывшая любимица на колёсах Брэда действительно сильно пострадала в аварии. На передней и задней дверях со стороны пассажира были вмятины и царапины. По лобовому стеклу пошли нити трещин, похожие на ювелирно сплетённую паутину. Фары автомобиля была разбита вдребезги, а на коврике со стороны пассажира валялись пустые бутылки из-под пива. Хард что пил за рулем? От клокочущего гнева, готова ворваться в дом и разнести его к чертовой матери, устроив этому придурку хорошую встряску. Но меня успокаивает тот факт, что со стороны водителя на машине ни одного изъяна. Это означает, что Хард не пострадал.
Входная дверь не заперта, и я захожу внутрь дома, замирая в коридоре, прислушиваясь к давящей тишине вокруг и оценивая масштабы бедствия. Следы от грязной подошвы покрывают весь пол и поднимаются по лестнице. Особенность дома Харда заключается в том, что из прихожей было видно всё, что творится в гостиной и на кухне. И погром на кухне не внушает ничего хорошего. Кроме разбитой посуды и осколков, разлетевшихся по всей столешнице стола и полу, на кухне никого не было.
Гостиная британца встречает меня полнейшим хаосом и разносом. По всюду битое стекло, неприятно хрустевшее под ногами. Складывается впечатление, что Томас намеренно уничтожал все бьющиеся предметы в гостиной, превращая её в поле битвы. У небольшого перевернутого стола для чаепитий отлетели две ножки. И мне даже представлять не хочется, что Хард с ним делал.
– Что произошло? – вопрос задан тишине, но, когда моя впечатлительность и непонимание отступают, я замечаю Тома, который сидит на полу, прислонившись спиной к камину. Как в доме своего отца…
– Что случилось? – Хард не реагирует на мое присутствие. – Том! – и только когда я повышаю голос, брюнет обращает на меня внимание и смотрит пустым стеклянным взглядом, изучая мою фигуру.
– Что здесь, – обвожу рукой, окружающий меня погром, – произошло? И ты же не пьешь…
– Я не пью в компании друзей, а в одиночестве вполне, – Томас поднимается на ноги, отпинывая одну из пустых бутылок, и допив остатки алкоголя в той, что он крепко держал за горлышко, с яростью швыряет её об стену. Успешное попадание в цель приносит британцу удовлетворение, а мелкие стеклышки бутылки – успокоение.
– Не нравится, Майя? – Хард облизывает губы и криво улыбается. Находясь в тени и не попадая под свет фонарных столбов, льющийся в окна, Томас выглядит пугающе. И я впервые не в состоянии предугадать, что он может сделать. Что случилось с несчастным и нуждающимся во мне парнем, изливающего мне душу в салоне автомобиля?
– Твоя машина разбита. В доме полный хаос. – Я чувствую свою уязвимость и не знаю, как подступиться к парню, который отталкивает меня одним своим видом и состоянием.
– Машина не моя, а Брэда и я всего лишь выиграл её в споре, трахнув тебя, – Томас зачесывает свою шевелюру назад и выходит на свет. В свете ночных фонарей он похож на привидение, обреченное скитаться по миру в наказание. У меня скручивает живот в болезненных спазмах и сердце отвратительно-мучительно ноет от сказанных слов Томаса. Я всегда знала, что являлась лишь средством для достижения цели. Тогда почему мне так больно?
– Или ты подумала, что наши лживые отношения выйдут на новый уровень после того, что я сказал в библиотеке? Серьезно, Майя? – а то что я приехала к тебе, чтобы быть рядом, ничего не значит для него?
Молча выслушиваю каждое предложение, каждое слово и каждую букву, произнесенных губами Харда и внутри меня закипает злость. Перед глазами вырисовывается соблазнительная картина, главный герой которой Хард с разбитыми в кровь губами. Он мог пострадать в аварии или наткнуться на дверной косяк будучи в нетрезвом виде. Но чтобы Томаса побила девчонка – это абсурд. По крайней мере, если он не хочет потерять остатки своего авторитета, ему придется жить с мыслью о том, что мой кулак разбил его рожу. Давай Хард, подойди поближе…
– Вчерашние слова, – значит это всего лишь слова? – в библиотеке…
– Не говори того, о чем потом пожалеешь, Том, – я обрываю его на полуслове и не потому, что боюсь новой боли, а потому что хочу дать нам шанс. И если сейчас Хард продолжит своей убийственный монолог, то моя попытка потрачена в пустую.
Хард всегда был неприступный и трудным, но именно сейчас, он способен по-настоящему причинить мне боль[6]…
Томас распахивает глаза и с диким раздражением, которое находится на грани совершения убийства по неосторожности, разглядывает меня с презрением и… благодарностью. Британец отворачивается и нервно взъерошивает волосы, возвращаясь в свою тень. Моё ненормальное сердце ликует от тупого счастья,
