мертвого, у которого больше нет тела.
Хелльвир стало нехорошо. Эльзевир беспокойно переминался у нее на плече. Хелльвир опустилась на колени перед ящиком, и ее ноздри наполнил въедливый запах перемолотых горелых костей. Она протянула руку, коснулась жирного серого пепла. Он был еще теплым. Другую руку она сунула в карман, где лежали семена ириса.
«Не думай об этом, – приказала она себе. – Не думай о том, что лежит в этом ящике».
О боги. Несчастный Калгир. Что же она наделала?
Хелльвир закрыла глаза и провалилась в царство Смерти.
Холод обрушился на нее, как водопад. Все звуки исчезли, остался только стук ее сердца. Несколько мгновений она сидела неподвижно, положив руки на колени, глядя на серый пол.
Казалось, что на плечи ей давит тяжесть целого мира, но каким-то образом она все же поднялась, подошла к двери, выходившей в сад, и взглянула на непроницаемую тьму. На этот раз не было ни зеркального неба, ни тропинки; только тьма, вверху и внизу, как будто комната плыла в беззвездном ночном небе.
– Ты здесь? – обратилась она к тьме.
– Я всегда здесь, – прошептал в ответ черный мир, и Хелльвир почувствовала, как воздух давит ей на барабанные перепонки, на кожу.
Обернувшись, она увидела человека с черными глазами – он сидел у камина, положив локти на подлокотники кресла, сложив пальцы «домиком».
– Ты знаешь, зачем я пришла? – спросила Хелльвир.
– Ты пришла за мальчиком, – ответил он, глядя на нее своими темными, как ночь, глазами.
– Он был уже не мальчиком, а мужчиной, и его повесили за преступление, которого он не совершал.
– Нет, он был еще мальчишкой. Если не по возрасту, то в душе.
– Тогда кто я такая? Девчонка?
– Нет. Ты больше не ребенок. Ты перестала быть ребенком, когда тебе было десять лет и ты узнала, что кроме бледного мира смертных существует иной мир.
Хелльвир отвернулась, сдерживая слезы. Она хотела задать вопрос, но боялась услышать ответ. Она стиснула зубы и сказала себе, что не будет плакать здесь, в царстве Смерти. Она не позволит ему увидеть свои слезы.
– Я могу забрать его домой? – выговорила Хелльвир. – Я нашла твою драгоценность.
Она вытащила семена ириса и протянула их человеку в черном. Он поднялся с кресла и в следующий миг очутился рядом с ней. Он смотрел на стручок, и его глаза зажглись – в них пылала жажда, стремление заполучить частичку живого мира. Только в такие моменты она видела в его глазах что-то кроме тьмы. Человеческое существо мелькало за отверстиями маски. Внезапно она поняла, что узнает эту тьму, хотя едва отдавала себе в этом отчет. Хелльвир вспомнила только после того, как тьма исчезла и его глаза наполнились светом, исходившим от семян. У существа с головой лошади, которое она видела на болотах, были такие же глаза, черные от боли. От боли, которая терзала его сотни, тысячи лет.
Она вздрогнула, когда черный человек взял ее руку своей холодной, как железо, рукой и сомкнул ее пальцы, закрыв семена.
– Не на этот раз, – произнес он. – Но ты пришла, уже зная это.
– Почему? – спросила она.
Нет, она не будет плакать. Не будет, и все.
– У твоего мальчишки больше нет тела. Не всех мертвых можно воскресить.
– Твои правила меняются всякий раз, когда я прихожу сюда, – прошипела Хелльвир, чувствуя нарастающий гнев. – Теперь ты говоришь, что я не всех могу вернуть. Ты никогда не говорил, что существуют какие-то ограничения насчет того, кого я могу вернуть, а кого – нет.
Его лицо помрачнело, и вместе с ним помрачнел весь мир.
– Ограничений нет, – тихо сказал он. Воздух вокруг него задрожал. – Но цена будет слишком высока, даже для тебя.
– Я принесла твою драгоценность. Я отдам тебе кровь, сколько нужно. Только назови мне цену!
– Те, кого ты раньше забирала с собой, – у них были раны, не более. Раны, болезни – это нетрудно исправить. Тело может исцелиться, если дать ему время. У него есть жизненная сила. Сокровища, найденные тобой, и несколько капель твоей крови могут возместить ущерб, причиненный телу. Но не могут воссоздать его из пепла. Для этого необходимо другое тело.
– Другое тело?
– Да.
Хелльвир отвела взгляд и уставилась во тьму. Стиснула в кулаке стручок с семенами и услышала, как он треснул.
– Мое, – прошептала она.
– Да.
– Мне придется умереть.
– Да. Только так можно воссоздать полностью уничтоженное тело умершего.
– Я…
Она не знала, что сказать, что думать. Сунула руку за ворот платья и вытащила подвеску со львом, которую отец повесил ей на шею, когда она была еще ребенком. Подвеску, которую она носила на сердце и которая напоминала ей о том, что она не одинока. Глаза черного человека были прикованы к этой вещи.
– А как насчет этого? Ты однажды сказал, что с ее помощью можно воскресить легионы, что она пропитана кровью. Наверняка за нее можно купить жизнь одного человека?
Тьма клубилась вокруг, и у Хелльвир вдруг возникло впечатление, что черный человек хотел бы принять ее предложение, но по каким-то причинам не может этого сделать. Она сделала шаг вперед в надежде убедить его, но он покачал головой и отпрянул, как будто о подвеску можно было обжечься.
– В ней слишком много крови для одного тела, – сказал Смерть. – Это будет неравноценный обмен.
– Мне наплевать, равноценный он или нет.
Хелльвир колебалась. Слово, тяжелое, как свинец, готово было сорваться у нее с языка, оно умоляло о том, чтобы она позволила ему прозвучать. Слово, которое она прочла в карете при свете уличных фонарей. Слово, которое дремало у нее в сознании эти последние несколько дней. Имя.
Король-Олень.
Но она проглотила его, хотя оно едва не застряло у нее в глотке. Она не хотела разгневать его, она хотела, чтобы он позволил ей забрать Калгира. И еще: мысль о том, чтобы швырнуть в лицо Смерти это имя только ради того, чтобы вывести его из равновесия, претила ей.
– Прошу тебя, – взмолилась Хелльвир. – Возьми ее.
– Нет. Тебе, возможно, наплевать, но не мне.
– Прошу тебя…
– Нет. Я не намерен брать с тебя слишком высокую плату.
Хелльвир поняла, что он не уступит. Она убрала подвеску и закрыла лицо руками. Воздух вокруг нее шевелился, словно потревоженный ил; он как будто чувствовал ее горе.
– Могу я по крайней мере поговорить с ним? – тихо попросила она.
– Как пожелаешь.
Она оглянулась и увидела Калгира. Он стоял у балконной двери, глядя во тьму. Она ахнула от неожиданности.
– Калгир?
Он обернулся; его глаза блестели, на губах играла улыбка.
– А я все думал, куда вы пропали, – сказал он. – Снова прячетесь от гостей?
– Вы же меня знаете, – выдавила Хелльвир. – Я всегда где-то в стороне.
Он рассмеялся. Странно было слышать этот звук в сером потустороннем мире – смех тут же затих, как будто его поймали и заточили в стеклянный сосуд.
– Ну что ж, идемте со мной. Я знаю, Фарвор вас ищет.
Она поймала его запястье, чтобы он не ступал во тьму. Он удивленно оглянулся. Ее горло сжал спазм.
– Я… Фарвор дорожит вами, – произнесла она. – Вы ведь это знаете, правда?
Слова прозвучали банально, как из романа. Банальные слова, сказанные умирающему. Он улыбнулся, и его улыбка озарила комнату.
– Я знаю, – сухо произнес Калгир. – Идемте.
Он сделал движение, чтобы выйти из комнаты, но Хелльвир снова удержала его.
– Вы не хотите ему что-нибудь передать? – спросила она.
– Кому? Фарвору?
– Да.
– Зачем? Он же ждет нас в саду.
– Я знаю, но… сделайте мне одолжение. Прошу вас.
– Тогда передайте ему, пожалуйста, чтобы он прекратил хрустеть пальцами, у меня от этого звука мороз по коже. И чтобы полировал свою обувь не хуже, чем мою. Он же мой оруженосец, в конце концов.
– И чтобы он перестал
