об обороне. Кольца Гальтары слыли неприступными.
– Они в самом деле неприступны, даже сейчас. Я видел их… Хорошо, я поищу книги. Помнится, была одна легенда, мой покойный брат имел глупость мне ее рассказать. Мне было лет пять, и я ужасно испугался.
– Что за легенда?
– Ваше высокопреосвященство, вам же не пять лет.
– И все же?
– Под Гальтарой лежат огромные пещеры, в которых заключены Изначальные Твари. Они полуразумны-полубезумны и мечтают о дневном свете и теплой крови, но их сдерживают наложенные в незапамятные времена заклятия. Знали бы вы, как я натягивал по ночам на голову одеяло, представляя, что эти бестии вылезают из-под кровати и бросаются на меня. Думаю, тогда я использовал весь отпущенный на мою долю страх.
– С чем вас и поздравляю. Что еще вы помните об этих чудовищах?
– Очень мало. Кажется, они как-то выбрались, а их загнали назад, но при этом то ли пропал, то ли погиб император, а его брат ударился в эсператизм и перенес столицу.
– Спасибо, – проникновенно поблагодарил Сильвестр. – Житие святого Эрнани, которым вас так напугали, я помню. Должен вам заметить, что Эрнани слишком хорошо правил, чтобы я поверил в бегство от подземных чудовищ.
3
Если Дик и испытывал благодарность к своему эру, то после разговора она растаяла. Ворон в очередной раз показал, что люди для него не дороже собак и лошадей. Еще бы, его оруженосец не может проиграть чужому, а там хоть трава не расти. И все же Баловник и кольцо вернулись к хозяину, и можно не думать, как объясняться с матерью. Если б еще удалось скрыть проигрыш от Катарины… но не выйдет. Ричард, хоть и не успел изучить столичную жизнь, не сомневался – вечер у Марианны будет занимать сплетников не меньше недели. Ворон сделал все, чтобы превратить игру в очередной скандал, без которых не мог жить… И все-таки юноше страшно хотелось узнать, как Килеан отобрал у своего оруженосца выигрыш и о чем он говорил с Вороном, когда принес кольцо.
Ричард внимательно осмотрел возвращенную реликвию, не понимая, как он мог бросить ее на кон, а ведь именно это пожелает узнать эр Август. Объясняться с кансилльером хотелось меньше всего, и потому юноша решил увидеть Штанцлелра немедленно. Повелитель Скал умеет отвечать за свои поступки, и потом, кто-нибудь все равно расскажет. Да тот же Наль! Штанцлер может подумать, что сын Эгмонта прячется за спину маршала, но это не так! А играть он больше не станет, что бы Ворон ни говорил. Святой Алан, он никогда больше не прикоснется ни к костям, ни к картам! Отец никогда не играл, его все любили и уважали и так, а кто уважает и любит Ворона? Его боятся, перед ним заискивают, но разве это сравнится с тем, как относятся к кансилльеру и Катарине Ариго?!
Все казалось правильным, пока юноша не вспоминал длинное холодное лицо и залысины своего несостоявшегося эра. Килеан-ур-Ломбах был Человеком Чести и другом Штанцлера, но Дикон радовался, что не попал к нему в оруженосцы. Уж лучше Ворон! Вот Эстебану при коменданте самое место, так ему и надо! Людвиг выглядел придирчивым и недобрым, а баронесса… Баронесса очень не хотела иметь с ним дело.
Ричард вздохнул и принялся собираться. Он пойдет к кансилльеру прямо сейчас и получит то, чего заслуживает. Все равно эр Август или уже все знает, или вот-вот узнает… Юноша расправлял плащ, когда слуга принес письмо от Наля. Обиженный, но преисполненный чувства долга кузен ждал родича на улице, дабы проводить к графу Штанцлеру, который желает видеть Ричарда в своем особняке.
То, что эр Август позабыл о своей обычной осторожности и открыто приглашает к себе, повергло юношу в уныние. Дик не сомневался, что ничего хорошего это ему не сулит, и оказался прав. Ричарда встречал не добрый пожилой человек, а холодный и недоступный вельможа, рядом с которым невольно чувствуешь себя провинившимся щенком.
– Проходите, герцог, – произнес кансилльер, поднимая голову от бумаг, над которыми работал, – и садитесь.
– Эр Август…
– Ричард Окделл, прошу вас так меня больше не называть.
– Но…
– Я не предполагал, что вы опуститесь до того, чтобы проиграть фамильное кольцо и броситься за помощью к герцогу Алва.
– Я не просил его ни о чем.
– Вот как? Выходит, он узнал обо всем сам?
– Я… Он спросил, где моя лошадь…
– Вы проиграли перстень, коня и деньги, которые мать и граф Ларак отрывают от себя и ваших сестер. И кому? Как вас вообще угораздило сесть играть с маркизом Сабве? Вы хоть понимаете, к чему это привело?
– Ну…
– А привело это вот к чему. – Штанцлер резко оттолкнул от себя документы. Один свиток упал на ковер, но кансилльер на него и не взглянул. – Человек Чести, наш друг, друг вашего отца опозорен. И кем?! Алвой. Вы думаете, маршал решил вам помочь? Нет, он использовал вашу глупость, чтобы не сказать иначе, и свел старые счеты с графом Килеаном-ур-Ломбахом, да и со всеми нами заодно. Заявиться в дом куртизанки, вынудить Килеана поставить на кон фамильную ценность, выиграть ее и потребовать вместо выкупа кольцо Окделлов. Все, кто это видел, не сомневаются, что ваше кольцо и лошадь были у Людвига! Про Эстебана никто не знает, Алва повернул все так, словно Килеан обыграл сына своего друга, а Ворон вынудил мерзавца вернуть выигрыш.
– Но он же… вернул.
– Он бы и так вернул, догадайся вы прийти ко мне и честно во всем признаться. Мы нашли бы управу на Эстебана, и никто ни о чем не догадался бы. Кстати говоря, вы знаете, что Алва никогда не проигрывает?
– Но… Разве такое возможно?
– Представьте себе.
– Он же никогда не играет.
– Ворон не играет именно потому, что по натуре он игрок. Зачем бросать кости, зная, чем все закончится? Алве подавай риск, а золота у него хватает. Это земли Людей Чести разоряют поборами и постоями, а в Кэналлоа король не Фердинанд, а Рокэ, не говоря уж о том, что к его услугам королевская казна.
– Алва знает «кошачье слово»?[98]
– Может, и знает. Только не советую его спрашивать.
– Эр Ав… Господин Штанцлер… Это же бесчестно – все время выигрывать.
– Я бы предпочел, чтобы Ворон обирал желторотых юнцов вроде вас, но он предпочитает другие игры. Будьте с ним поосторожнее.
– Я помню, кто убил моего отца!
– Надеюсь. Впредь, если с вами что-то случится, обращайтесь за советом ко мне. Герцогу Алва не следует знать о затруднениях герцога
