квартире начал упорно звонить телефон. Первый звонок – предложение работы в камерном хоре, плата – 7,000 в год. Второй – из Буффало: мне предлагают место кантора – 28,000. Третий – университет Торонто, должность Тютора [Tutor], ниже простого лектора – 15,000. И, наконец, звонок из канадской передвижной оперы – роль Жермона из
Травиаты, оплата по договору. Я метался по комнате, не зная, что решить. Алла не настаивала ни на чем и не давала советов, она считала, что это моя судьба и решать мне нужно самому. Но для меня было ясно, что
я должен решить
за всех: за себя и нашу семью, и наше будущее. И решение было принято – я выбрал университет. Через некоторое время пришел положительный ответ на гранты: курс старинной оперы в Seneca College, курс камерной вокальной музыки в Йоркском университете музыкальное руководство в Русском Центре университета Торонто. Год был невероятно насыщенным, еще и потому, что я никогда не отказывался от концертов или записей на радио.
На славянской кафедре у меня было три курса: две группы первого и один класс второго года. Так что языком общения и, главным образом, грамматических объяснений с первокурсниками был английский. Это значительно развивало мою способность не только говорить, но и думать о сложных лингвистических концепциях по-английски. Когда-то, в сельской украинской школе, мои ученики учили меня говорить на украинском; теперь – канадские студенты учили не только говорить, но и думать на английском. Я получал большое удовлетворение от преподавания.
На кафедре славистики была очень дружелюбная атмосфера, и скоро я вошел в группу преподавателей – Глеб Жекулин, Дик Маршалл, Ира Евреинова, Борис Томсон, Данило Струк. Каждый день, во время обеденного перерыва, мы собирались вместе и обсуждали самые разнообразные вещи: новости славяноведения, политику, педагогические проблемы и даже личные дела.
Значительное число членов нашей группы составляли эмигранты, поэтому часто обсуждались темы, в которых мы сравнивали то, что оставили “дома” и что нашли в Канаде. У нас с Аллой осталось неприятное впечатление после приезда от первых встреч с канадцами: так случилось, что среди них была компания просоветски настроенных евреев. Таких было немало. В своей наивности мы считали, что здесь все известно о советской власти, и когда начали говорить о коммунистическом режиме, услышали: “А вы знаете, что здесь было с японцами во время войны? Их сажали в лагеря. А у вас бесплатная медицина и телефонный разговор стоит 2 копейки, а метро – 5”! Мы замолчали и думали: неужели все здесь такие? И назвали Канаду страной непуганых птиц. Конечно, мы тут же знакомились и с нормальными людьми, но все равно общение с новыми друзьями по кафедре было, как глоток свежего воздуха. Вскоре мы с ними стали встречаться домами, и это были очень веселые вечера единомышленников.
Вспоминаю застолье у Жекулиных. Обычно 1214 человек. Во главе стола Глеб, широкая улыбка, и рядом с ним с десяток настоек водки, не очень крепкой, на самых разных травках и цитрусовых: рябиновка, брусничная, черничная, апельсиновая, лимонная, тминная, перцовка, клюквенная, зубровка, померанцевая и пр. Разложены разные закуски – это настоящий русский ужин, – чудный хлеб, испеченный Лилит, и перед каждым крошечные серебряные, с наперсток, рюмочки. Пили часто, с бесконечными тостами, шутками, а иногда – серьезными разговорами, и за столом царило веселье и тепло дружбы.
К сожалению, в Альбертском университете в Эдмонтоне, где я начал работать с 1982 г., я таких людей и отношений не нашел.
* * *
Tри гранта, о которых я писал ранее, давали мне возможность преподавать курс вокальной камерной музыки, в него входили камерный хор факультета музыки и работа с солистами, в York University; курс старинной оперы в Seneca College, где я занимался со студентами, записавшимися специально на эту программу и прошедшими прослушивание, и руководить студенческим хором и музыкальной программой Русского культурного центра Торонтского университета. Йорк и Сенека были построены в 1960 годах, когда по всей Северной Америке новые университеты начали строиться в огромном количестве из-за большого наплыва студентов после войны. Это было важным шагом в то время, но через двадцать-тридцать лет привело к колоссальному перепроизводству специалистов в разных областях. Но в 77-м все шло на подъем. В Йорке и Сенеке (колледж находился на территории Йорка) были хорошо развитые музыкальные программы, и работа оказалась интересная. Результатом первого семестра в Йорке были ансамблевые и сольные произведения от Баха до Стравинского. В Русском центре состоялся Фестиваль с участием хора, солистов и танцевального коллектива, а в Seneca вечер отрывков из итальянских опер и опер Перселла [Henry Purcell].
Я получил за эту работу 14,000 долларов! Что с ними делать? Как раз в этот период у нас начались неприятности с квартирой: в парадном подъезде нашего здания всегда висела зловещая надпись: No pets, No kids! – Ни животных, Ни младенцев! А у нас было первое. Владик уже большой, а вот Ладу можно поселить в квартире, только внеся ее в застегнутой сумке. И, нарушая правила, мы так и сделали. Это, в конце концов, как-то уладилось, но началось другое: у меня появилось несколько вокальных студенток – и из-за этого начались скандалы с жильцами верхней квартиры. Однажды через балконную дверь раздался возмущенный голос соседа: “Жить невозможно! То вы поете, то ваша жена поёт! Мы этого не потерпим”! – и на балкон вынесли мощный громкоговоритель, игравший рок-н-ролл. Жизнь становилась адом. И тут подоспели деньги с грантов, мы их тут же положили в банк, так у нас появилась возможность купить дом!, внести первый взнос и получить закладную [Mortgage], самое часто употребляемое слово при покупке. Вот фантастическая история нас, новых эмигрантов, покупающих собственный дом через три года после приезда в Канаду. Совсем, как у Маршака: Если ночлега себе не найдем, может быть, купим какой-нибудь дом.
И мы купили дом на ул. Аддингтон, №. 22, в г. Торонто в 1977 году.
Глава шестнадцатая
Канада
Докторская диссертация
Переезд – Торонто – Эдмонтон
М. А. ОЛЕНИНА-д’АЛЬГЕЙМ
Работа в университете и другие дела поглощали все время, но преподавание постепенно вытесняло, хотя никогда не вытеснило, исполнительскую часть жизни. Она до конца оставалась со мной.
Купленный нами дом означал большую ответственность – ежемесячно выплачивать определенную сумму закладной. Пока есть работа, все в порядке, но случись что-нибудь, и мы потеряем дом и, может быть, все деньги нашего первого взноса. И через три месяца после начала учебного года, я получаю письмо
