кверху, сдаваясь на милость моего секундного гнева, прося о снисхождении. – Дай мне десять минут.
Хард поднимается с кровати и лениво проплывает в миллиметре от меня, оставляя после себя приятный шлейф: остатки ментолового парфюма и геля для душа впитавшихся в кожу.
Я сглатываю слюну бесстыдно разглядывая кареглазого черта. Рельефная спина британца – чистое искусство, а задница плотно обтянутая боксерами не дает покоя.
– Успешно? – Томас подпирает дверной косяк ванной комнаты и выглядит совершенно роскошно.
Я озадаченно моргаю как неопытная школьница, которой рассказывают о запретном мире наслаждений.
– О чём ты? – смущенно тереблю полы кардигана, покручивая мелкие пуговки.
– В своей фантазии ты их уже сняла, – Хард оттягивает резинку своих боксеров и резко отпускает. Действия похотливого обольстителя приковывают взгляд, а от звонкого и острого звука соприкосновения резинки с телом – вздрагиваю и краснею. – Боже, ты такая милая, – теплый смех Томаса – маленькое солнышко, научившееся говорить. – Но прекрати меня так разглядывать, Майя. – Резкий переход от веселого к серьезному тону заставляет меня напрячься и с каким-то детским послушанием ждать вердикта взрослого. – Я и без тебя знаю, что шикарно выгляжу, – и шаловливые губенки этого подонка расплываются в сладкой улыбке. Хард исчезает в ванной комнате раньше, чем я успеваю запульнуть в него подушкой.
Терзатель моего влюбленного сердца!
Пока Томас принимает душ и приводит себя в божеский вид обаятельного и привлекательного подлеца, я взбиваю подушки и заправляю его постель. У Харда она всегда готова к работе!
– Я же обещал десять минут.
Хард появляется в спальне по мановению волшебной палочки. Выглядит как модель, сошедшая с глянцевой обложки журнала. Мне требуется уйма времени, чтобы хорошо выглядеть. Тому достаточно принять душ, обычной футболки с джинсами и влажных волос, и британец преображается в рокового обольстителя. Узкие черные джинсы облегают накаченные ноги Харда, подчеркивая хорошую задницу. Под черной футболкой отчетливо проявляются кубики пресса. Несправедливо, что Томас не прикладывает усилий к своему внешнему виду. Просто выглядит как греческий бог. Бесстыдно совращает меня ничего для этого не делая! Я размякла. Стала слишком слабохарактерной.
– Потекла от одного моего внешнего вида? – кареглазый черт соблазнительно лыбится и обводит кончиком языка контур губ.
– Прекрати быть таким самоуверенным, Том!
А сама жадным взглядом скольжу по телу Харда, впитывая любимые и родные черты. Веду себя как одичавшая и соскучившаяся девушка, хотя мы провели вместе целый выходной. Болтали о глупостях и не затрагивали болезненные темы, наслаждаясь обществом друг друга. Том спасал меня от одиночества, а я отгоняла его тьму. Для себя я сделала вывод, что разговоры по душам и моё общество для Харда важны также, как и наша близость.
– Майя? – Томас напористо прижимает меня к своей груди, выбивая из моей сдавленный стон. Заполняет собой всё моё пространство и наслаждается моим ступором.
Хард ехидненько лыбится, упиваясь своей властью. Воровато забирается мне под кофту и футболку, и сцепляет пальцы в замок у меня на спине. Еще ближе вдавливает в своё спортивное и горячее тело. Ну, почему он такой огненный? Словно раскаленный уголек, попавший мне за шиворот.
Терпкий запах парфюма британца – мой личный наркотик. Вместо кислорода дышу им. Прикрываю глаза и приоткрываю губы ставшие вмиг сухими, и бегло облизываю их. Хочу уткнуться носом Томасу в шею и вдыхать пьянящий аромат парфюма на его коже.
Шероховатые пальцы брюнета лениво поглаживают поясницу и подбираются к моей попке. Под томную улыбку похабника широкие ладони опускаются на ягодицы и с силой сжимают. Даже через плотную ткань джинс чувствую, как на коже остаются следы и вмятины. Цепляюсь за талию Харда, чтобы не упасть. Моя сила воли убита. Её нет, когда Томас трогает меня где ему вздумается. Только пересохшие губы и частое дыхание. Лихорадочные удары сердца. И томительное ожидание в каждой клеточке тела.
Хард заводит ладонь между бедер и надавливающими движениями ведет по шву светлых джинс. Ширинка въедается острой болью в промежность одновременно разнося по всем участкам тела сигналы возбуждения. И я солгу если скажу, что мои трусики не намокли…
– Ох, Майя… – Томас повторяет свои терзающие ласки и быстро заключает моё лицо в ладонях. – Твои румяные щечки, лихорадочный блеск в глазах и частое дыхание… – Приближает горячие губы к моим и добавляет: – Если бы ты не опаздывала, я бы трахнул тебя сейчас.
Слов кареглазого черта хватает чтобы по нервным клеткам побежал электрический ток и тело непроизвольно задрожала. Жгучая пульсация между ног отключает мозги, и я могу думать только об одном. Хочу сказать Томасу, что на самом деле я никуда не спешу, и он может сделать со мной всё что хочет. Вместо этого придерживая лицо за подбородок Хард целует меня в губы. С чуткой нежностью и особым трепетом. Он никогда раньше меня так не целовал. Что-то изменилось…
– Но ты кажется опаздываешь?
Хард остается в машине, чтобы не мешать мне собираться. Зная выходки этого извращенца все закончится в моей постели. Британец не противится, очевидно, понимая, насколько для меня важна эта консультация. Мне нравится мысль о том, что Томас старается только ради меня.
В спальне собираю нужные конспекты и заметки по курсовой в рюкзак, и только когда для учебы все сложено уделяю время себе.
Переодеваюсь в легковое платьице черного цвета в мелкий белый горошек. Кручусь перед зеркалом, любуясь своим очаровательным личиком и ловлю себя на мысли, что раньше никогда так не делала. Причина моих изменений в характере сидит в салоне автомобиля.
Свой образ дополняю белоснежными кедами. Да, только я сочетаю платья со спортивной обувью, чувствуя себя удобно и комфортно.
Хард встречает моё появление в машине полыхающим от гнева взглядом. Сканирует каждую деталь моего образа и чем больше брюнету не нравится, тем напряженнее он становится. Для одного Томаса я выгляжу роскошно и сексуально, приправленная скромностью и невинностью – я лакомый кусочек. Но мой образ доступен будет не только карим омутам и это не устраивает Харда. Но все признаки моего хорошего влияния на лицо. Том негодует, но держит своё дерьмо при себе.
– И всё равно мы приперлись раньше всех, – Хард вваливается в пустую аудиторию и отчаянно вопит, оттягивая свои непослушные кудряшки.
– Перестань ныть, Том, – недовольно зыркает на меня через плечо и поднимается на самый верх, забиваясь в самый дальний угол аудитории. Явно мечтает поспать под непонятный бубнеж профессора Стоуна.
– Я не выспался, – Хард запрокидывает голову назад и пряча лицо в ладонях протяжно стонет. – А когда я не высыпаюсь у меня развивается хандра… – складывает руки на
