я знаю. – Эдрин покачала головой. Ее шарф немного сбился около уха, открыв черные волосы, и Хелльвир поправила его. – Но это было давно. Ты слышала их службы: они проповедуют доброту, сострадание, терпимость. В их религии существуют Двенадцать Столпов, которые учат верующих, как должен вести себя хороший, праведный человек.
– Если человеку нужно чуть ли не каждый день разъяснять, что такое грех, а что такое праведная жизнь, то, по-моему, в глубине души он не так уж хорош.
– У каждого из нас свои понятия о добре и зле. Правила нужны, чтобы люди могли жить в обществе. – Эдрин взяла ее руку. – На тебя в последнее время свалилось слишком много несчастий – твой брат, Дом Редейонов. Поэтому ты и ждешь от жизни только неприятностей.
Хелльвир вздохнула и, улегшись на траву, посмотрела в небо.
– Тебя это удивляет? – пробормотала она.
Зашуршала трава – Эдрин легла рядом с ней. Они смотрели на проплывавшие высоко в небе облака.
– Вот это похоже на кошку, – заметила Эдрин, указывая на облако.
Жрица пыталась отвлечь Хелльвир, и Хелльвир была благодарна ей за это.
– Почему на кошку? – улыбнулась она.
– Смотри: уши, спина, хвост. Видишь? Кошка.
– А вон там черепаха.
– Где?
– Кошка стоит у нее на спине. Облако движется – как будто черепаха втягивает голову в панцирь.
– А по-моему, скорее похоже на медведя, который съел что-то невкусное и морщит нос.
– Нет уж, этого я не вижу.
– У тебя нет воображения.
Они молча лежали несколько минут, щурясь на ярком солнце.
– Мне следует волноваться, Хелльвир? – тихо спросила жрица.
Хелльвир ответила не сразу. Зачем напрасно тревожить Эдрин?
– Просто будьте осторожны, – наконец произнесла она. – По крайней мере, ведите себя осторожнее, чем я.
Эдрин, казалось, хотела что-то ответить, но в этот момент они услышали шаги и приподнялись, чтобы посмотреть, кто идет. Это была Сэйтир. Хелльвир заметила, что у нее почему-то мокрый передник.
– Как хорошо, что ты здесь, – заговорила лекарка, обращаясь к Хелльвир. Ее взгляд был мрачен. – Ты нужна мне в лазарете. Срочно.
– Беда никогда не приходит одна, – сказала она Эльзевиру, глядя на маленькое тело, распростертое на столе в лазарете.
Мать ребенка стояла рядом. Она мяла и рвала в пальцах юбку и издавала душераздирающие стоны.
– Ты можешь помочь? – угрюмо произнесла Сэйтир.
Хелльвир приблизилась к столу, взглянула на девочку. Ей было лет пять, не больше. У нее была белая, почти прозрачная кожа. Волосы, наверное, были светлыми, но сейчас они были перепачканы илом и водорослями.
– Как она умерла? – прошептала Хелльвир.
– Она свалилась в канал. Тяжелая одежда утянула ее на дно.
– Значит, она утонула.
– Да. Ее мать работает в семье Грирсон.
Хелльвир подняла голову.
– В семье того юноши? Ионаса?
– Да. Она узнала о том, что с ним произошло, – кивнула Сэйтир. – По крайней мере, до нее дошли слухи о том, что с ним произошло.
– Она в отчаянии. Она готова поверить во что угодно.
– Разве это трудно понять?
Хелльвир покачала головой.
– Ты воскресишь ее? – спросила Сэйтир.
Мать девочки подняла голову и уставилась на Хелльвир налитыми кровью глазами.
– Вы можете это сделать? – хрипло произнесла она. – Прошу вас, прошу, скажите, что сможете. Скажите, что попытаетесь. Я отдам вам все, что у меня есть, сделаю все, что вы потребуете.
Хелльвир смотрела на мертвого ребенка. Тело было таким маленьким. Это не укладывалось у нее в голове. В кармане у нее лежала жемчужина, которая жгла ей руку с тех пор, как она воскресила Салливейн во второй раз, используя половину «сокровища». Страх, гнездившийся в ее душе, извивался, словно живое существо.
Третий раз. Это случилось в третий раз. Салливейн умерла трижды. А что будет на четвертый, на пятый раз? Как бы тщательно ни охраняла королева свою внучку, она смертна и ее окружают враги. Одной стрелы будет достаточно.
Разумнее всего было бы приберечь жемчужину до того дня, когда произойдет неизбежное покушение. Да, это разумнее всего.
– Я не могу, – услышала она собственный голос и даже удивилась, как будто эти слова произнес кто-то другой.
Сэйтир нахмурилась, глядя ей в лицо.
– Хелльвир?
– Мне жаль.
Она развернулась и пошла к двери. Мать горько рыдала, и от этих рыданий у Хелльвир разрывалось сердце. Она стиснула руки в кулаки и разжала пальцы только для того, чтобы взяться за ручку двери. И застыла. Она не могла уйти. Она почувствовала, как что-то вянет, умирает у нее в душе. Ее охватило отчаяние.
Что сделал с ней этот город? Раньше она была другой. Ведь это же она сказала Миландре, что будет спасать всех, кто в ней нуждается, вернет из царства Смерти всех, кого сможет, пока это в ее власти! Тех, чья жизнь оборвалась слишком рано! В какой же момент эта решимость угасла, когда же политика дворца, полуулыбка Салливейн затмили то, что раньше она считала смыслом жизни? Нет, она не такая.
В этот миг она увидела себя нынешнюю рядом с прежней Хелльвир, какой она была в день приезда в Рочидейн, всего несколько месяцев назад. Увидела ту Хелльвир, которая изумленно разглядывала большой город, мысленно готовилась к неизвестным опасностям, не подозревая о том, что в каждом доме, за каждой дверью плетут интриги и строят козни. Если бы эта грязь была реальной, она перепачкала, отравила бы все каналы в городе. Та Хелльвир ни секунды не колебалась бы – она спасла бы девочку, которая нуждается в ее помощи. И в этот момент Хелльвир возненавидела Салливейн за то, что по ее милости стала жестокой и черствой.
Нет, она не могла уйти. Мысль о том, что она сейчас выйдет и закроет за собой дверь, заставляла ее чувствовать себя грязной, мерзкой, подлой.
– Пропади все пропадом, – пробормотала Хелльвир и развернулась. Подвинула к столу стул, и ножки неприятно заскрипели по каменному полу. Она села, взяла одеревеневшую руку девочки и спросила: – Как ее звали?
– Исмунд. Ее зовут Исмунд.
Смерть ждала, холодная и недвижная.
Хелльвир испытала облегчение, когда открыла глаза и не увидела тела девочки. Как хорошо было не слышать горестных всхлипываний матери. Она вышла из комнаты, спустилась по лестнице. Сегодня никакого лабиринта коридоров не было, и она быстро нашла выход.
– Исмунд? – позвала она. – Ты здесь?
Хелльвир показалось, что она заметила подол платья, мелькнувший за дверью, которая вела на набережную канала. Хелльвир побежала туда, отбросив за спину плащ, чтобы не запутаться в нем. Подняла голову, увидела свое отражение в зеркальном небе: она была похожа на муравья.
– Исмунд!
Набережные были пусты, вода в канале застыла. Хелльвир следовала за девочкой, которая нырнула под какую-то арку, и размышляла о том, почему мертвые всегда убегают от нее. Она прошла по узкой улице между высокими темными зданиями и очутилась на очередной набережной. И застыла в изумлении. Дорогу ей преградил не один канал: их были сотни. Они тянулись аккуратными рядами параллельно друг другу; их разделяли узкие дорожки, огороженные перилами. Как будто из Рочидейна убрали все дома и остались только каналы, бесконечные каналы, уходящие во мрак Смерти, и их серые отражения в небе.
Это зрелище заставило Хелльвир содрогнуться. И тут она увидела девочку и ее отражение: та бежала по мостам, прыгала по набережным. Хелльвир взяла себя в руки и бросилась догонять Исмунд.
Каналы казались бесконечными. Странно было не слышать обычных звуков: стука капель, шелеста воды, бульканья в сточных трубах, плеска лодок.
Она быстро нагнала девочку. Исмунд, остановившись на краю одного из каналов, там, где не было ограждения, смотрела на неподвижную воду. Хелльвир окликнула ее, а в следующее мгновение девочка упала в канал. Вода раздалась в стороны, словно вязкая грязь, в ней образовалось углубление, но, когда Хелльвир подбежала к тому месту, где только что стояла девочка, эта масса сомкнулась над телом, как хищная пасть. Хелльвир видела только светловолосую голову под поверхностью. Она походила
