на жемчужину, лежащую на дне миски с мутной водой.
Хелльвир сорвала с себя плащ и прыгнула в канал. Вода была странной – одновременно мокрой и твердой. Пытаясь плыть, Хелльвир разбрызгивала капли, и они застывали в воздухе; возникавшие водовороты тут же «замерзали», толкали, сдавливали ее. Она схватила девочку за руку, вытащила ее на поверхность, уцепилась за перекладину какой-то лестницы. Медленно полезла вверх. Наконец Хелльвир выбралась на набережную и, тяжело дыша, перевернула тело. Девочка выглядела мертвой: тело раздулось, глаза закатились. Хелльвир видела ее точно такой же в лазарете десять минут назад.
– Беда никогда не приходит одна, – произнес голос, и Хелльвир, обернувшись, увидела человека с черными глазами. Он стоял, прислонившись к ограде, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на нее. – Ты появляешься в моих владениях уже в третий раз за неделю.
– Ты не мог помочь мне вытащить ее? – раздраженно воскликнула она.
Он наклонил голову набок, словно любопытная ворона.
– Кого вытащить? – спросил он.
– Ее…
Хелльвир махнула рукой в сторону тела – но тела не было. Она вздрогнула, огляделась, и ее взгляд упал на воду. Там, в глубине, белели распущенные волосы.
– Почему? – ахнула она. – Почему она это делает? Зачем прыгает в воду?
– Насколько я понимаю, вода испугала ее, – сказал человек в черном. – Ее душа возвращается в канал, чтобы узнать, чего же она так испугалась. Души детей так часто поступают; они снова и снова возвращаются к тому, что испугало их сильнее всего, чтобы попытаться понять это «что-то». В отличие от душ взрослых, которые знают, что понять – это не всегда означает победить.
Хелльвир поднялась, расправляя юбки. Платье было совершенно сухим. Рядом возникла рука, державшая ее верхнюю одежду, и она вздрогнула от неожиданности, но взяла у Смерти свой плащ и завернулась в него.
– Я пришла, чтобы забрать ее домой, – тихо сказала она.
– Понимаю. Ты отыскала следующее сокровище?
Хелльвир прикусила губу и стиснула в кулаке жемчужину. Ей уже приходилось видеть его в гневе. Ничего страшнее этого не было ни в мире живых, ни в мире мертвых. И все же она пришла сюда, рискуя снова навлечь на себя неудовольствие Смерти, словно ребенок, который тычет палкой в осиное гнездо.
– Нет, – сказала она. – Пока нет. Но у меня есть вот это.
Хелльвир стряхнула оцепенение, вытащила сокровище из кармана и протянула ему, держа на ладони. В тусклом свете царства Смерти жемчужина казалась алой, как кровь.
Серый мир и до этого был неподвижным, но Хелльвир показалось, что при виде жемчужины он замер от ужаса. Пока черный человек разглядывал свое сокровище, воздух давил на Хелльвир, наступал на нее со всех сторон, смыкался вокруг нее, словно болотная жижа. Ей внезапно стало трудно дышать, и она подумала, что необходимость дышать в мире мертвых – это абсурд, но сама хрипела и хватала ртом воздух. Он не шевелился, но его лицо изменилось: кожа обтянула скулы, глаза походили на черные провалы.
– Прекрати, – прошипела она сквозь зубы.
– Почему я должен прекратить? – произнес он. Его низкий, гулкий голос разнесся по всему серому миру, и мир затрепетал.
– Потому что ты никогда не говорил, что я не могу разделить их на две части. Условия нашей сделки не запрещают это.
Хелльвир увидела, как приподнялась его верхняя губа, увидела его черные десны. Смерть шагнул к ней, взял ее за подбородок, и она подумала, что вот сейчас он сделает одно лишь резкое движение, и она полетит в тот кошмар, в пустоту. Хелльвир непроизвольно вцепилась в его запястье обеими руками, но бороться с ним было бесполезно.
– Ты ничего не сказал, – пробормотала она не слишком разборчиво, потому что не могла как следует открыть рот. – Ты не сказал, что нельзя так делать. А тебе, выходит, можно изобретать новые правила, когда тебе вздумается?
– Ты знала, что твой поступок разгневает меня. И все равно утаила от меня жемчужину.
Хелльвир прищурилась. Ничего, она тоже может разгневаться.
– Твоя ярость для меня ничто по сравнению с жизнью девочки! – воскликнула она. – Я могу ее вынести.
Услышав это, он откинул голову назад и задумчиво взглянул на Хелльвир из-под полуопущенных век. Его рука исчезла, и она ахнула от неожиданности, но запретила себе потереть больное место там, где он держал ее. Ее сердце билось в три раза чаще обычного, но не только от страха. Она вспомнила о гордости, о чувстве собственного достоинства и дерзко встретила взгляд человека в черном. Хелльвир устала бояться, устала от того, что ее запугивают все подряд. Устала бояться королевы, принцессы, костров служителей – и Смерти. Этого существа, которое постоянно наблюдало за ней со своей ехидной усмешкой. Да, ей это надоело. Она услышала, как булыжники мостовой трещат от его гнева, но на миг ей показалось, что он удивлен, как будто не ожидал встретить сопротивление.
Мир медленно светлел. Давление на барабанные перепонки ослабло, гул постепенно стих. Они смотрели друг на друга, стоя среди бесконечной сетки каналов, и высоко-высоко у них над головой их отражения делали то же самое.
– Я устанавливаю новое правило, – произнес он, и по воде побежала рябь. – Сегодня ты в последний раз разделила на части сокровище, которое я приказал тебе найти.
Он протянул руку, Хелльвир молча разжала пальцы и уронила жемчужину ему на ладонь.
– Теперь ты скажешь, что она стоит меньше, чем первая? – подозрительно спросила она.
– Нет, – ответил он, поднеся свое «сокровище» к глазам. – Их ценность одинакова.
Хелльвир не убирала руку, и он провел ногтем по ее ладони. Кровь потекла на мостовую. Она зашипела: на этот раз боль была очень сильной. Но она не стала возражать и возмущаться.
Кто-то потянул ее за юбку. Она оглянулась. У нее за спиной стояла девочка с огромными голубыми глазами, в тяжелом платье, слишком длинном для нее. Хелльвир наклонилась и взяла ее на руки. Исмунд вытащила шпильку из волос Хелльвир и начала играть с ней, но Хелльвир отняла ее и убрала в карман.
– Хочешь домой? – спросила она.
Исмунд молча кивнула. Хелльвир обернулась, чтобы взглянуть на черного человека, но на набережной никого не было.
Она уже почти привыкла к этим пробуждениям. Сцепив зубы, Хелльвир терпела ощущения, которые испытывала всякий раз, когда ее душа возвращалась в тело, и впервые пожалела о том, что под рукой нет бокала виски или чего-нибудь в таком роде. Ее тело обмякло, и она упала бы со стула, если бы Сэйтир не подхватила ее.
– У тебя получи… – начала жрица, но подскочила на месте, когда тело, лежавшее на столе, содрогнулось.
Исмунд села и начала выплевывать грязную воду. Девочка кашляла и хрипела, а три женщины стояли, не шевелясь. Потом мать издала всхлип, который Хелльвир помнила еще долго после этого дня, и бросилась к ребенку. Она схватила девочку, прижала к себе, гладила ее по щекам, по светлым волосам, похлопывала по рукам и ногам, как будто не верила в то, что она жива. Девочка продолжала надрывно кашлять.
Хелльвир внезапно ощутила ужасную усталость и навалилась всем телом на Сэйтир.
– Тебе нехорошо? – спросила Сэйтир и взяла ее под руку.
Хелльвир помотала головой, отодвинулась.
– Ничего, – пробормотала она. – Просто мне потребовалось отдать больше, чем обычно.
«В качестве наказания», – устало подумала она. Раздались торопливые шаги, и она подняла голову. Мать девочки схватила Хелльвир за руки, принялась целовать их.
– Благодарю вас, – повторяла она. Ее глаза блестели от слез. – Благодарю вас.
Хелльвир лишь молча кивнула, не зная, что сказать.
– Я… не стоит благодарности. Но, прошу вас, только не рассказывайте никому. Пойдут слухи, люди будут приходить ко мне каждый день и просить за своих родных. Я не в силах вернуть к жизни всех. – Она помолчала. – Но я рада, что мне удалось вернуть Исмунд. Она такая милая, тихая девочка.
Женщина погладила дочь по голове.
– Она немая. Поэтому и не смогла позвать на помощь, когда упала в воду.
В ее снах существо по имени Смерть наблюдало за ней, но, когда Хелльвир пыталась
