к исламу. Они различают разные виды ислама. Ислам как неотъемлемую часть национальных традиций и местного образа жизни стоит поддерживать. Именно поэтому, скажем, великие ученые прошлого, такие как имамы Исмаил аль-Бухари и Абу Иса Мухаммад ат-Тирмизи, чьи сборники хадисов считаются каноническими во всем мусульманском мире, а также юристы Бурхануддин аль-Маргинани и Абу Мансур аль-Матуриди, чьи сборники исламского права широко известны, почитаются как национальные герои, а наследие великих суфийских деятелей прошлого рассматривается как вклад Центральной Азии в общую сокровищницу мировой культуры. Они неотъемлемая часть национальной аутентичности. Другие же формы ислама, особенно веяния, явившиеся из других стран, классифицируются как мракобесие и фанатизм, которые неминуемо собьют нацию с пути прогресса. Им нужно противостоять. Правительства Центральной Азии решают, какие формы ислама соответствуют национальной культуре и должны быть разрешены, а какие нет.

Поскольку независимые государства пытаются держать ислам на коротком поводке, они прибегают к механизмам контроля советского образца. САДУМ не пережило распада СССР. В 1990 году от него отделилась казахская часть, а к 1992 году у каждой страны уже было свое собственное духовное управление. Правда, основная идея существования такой администрации по-прежнему актуальна, и в каждой стране теперь есть религиозное управление, которое является единственным местом для решения вопросов, касающихся ислама. САДУМ было крошечной организацией и курировало менее двухсот мечетей в пяти республиках – под надзором государства, враждебно настроенного в отношении религии. Управления нового образца руководят работой гораздо большего количества мечетей и действуют в условиях, когда ислам составляет часть национальной культуры, однако это не отменяет того факта, что они по-прежнему являются контролирующими органами. Они обладают монополией на исламское образование, издательскую деятельность и на работу мечетей. Они же и издают фетвы, которые фактически определяют, что считать правильным исламом, а что нет. Любая религиозная активность, которая осуществляется независимо от этих администраций, по определению является незаконной и преследуется по закону. Инициативу взял на себя Узбекистан, где правительство быстро перешло к контролю над непокорными религиозными деятелями. Ведущих активистов арестовывали, или они просто исчезали, а их мечети закрывали или передавали в ведение других организаций. Аресты и закрытие мечетей развернулись в полномасштабную программу в 1998 году, когда вышел новый закон, согласно которому вся религиозная деятельность обязана осуществляться исключительно в местах, стоящих на учете государства. Кульминационный момент этой борьбы наступил в мае 2005 года, когда силы безопасности расправились с участниками массовой демонстрации в Андижане. Демонстрация проходила в знак протеста против судебного процесса над 23 городскими предпринимателями, которых арестовали по обвинению в экстремизме. Их родственники бессменно дежурили у здания, где мужчины предстали перед судом. В ночь с 12 на 13 мая 2005 года демонстранты ворвались в тюрьму и освободили заключенных. Затем они попросили президента приехать к ним в город и выслушать их жалобы. Узбекское государство расценило нападение на тюрьму как попытку восстания, возглавляемого иностранными боевиками, которые намеревались навязать Узбекистану исламское государство. Власти начали масштабную операцию зачистки, которая привела к массовым убийствам 13 мая. Число жертв так и не было установлено, но, по самым достоверным оценкам, число погибших составляет около 500 человек. Сотни людей бежали через границу в Киргизию, а в Узбекистане продолжались аресты{417}.

Мирный договор, положивший конец гражданской войне в Таджикистане, обеспечил Партию исламского возрождения местами в правительстве, и в течение нескольких лет Таджикистан представлялся страной, обеспечивающей религиозную свободу и – единственной на постсоветском пространстве – создавшей режим благоприятствования для исламской политической партии. Ситуация изменилась по мере укрепления власти Эмомали Рахмонова. Государство установило контроль над деятельностью улемов и превратило их в государственных служащих. С января 2014 года государство платит им зарплату, и они обязаны носить униформу и читать проповеди, предварительно одобренные Советом улемов – официальным духовным управлением страны. В 2009 году закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» ввел квоту на количество мечетей и принудил их регистрироваться. Все неофициальные мечети закрыли. В 2010 году, согласно этому закону, все граждане Таджикистана, обучающиеся в религиозных учреждениях за рубежом (в основном в Египте, Иране и Пакистане), обязаны были вернуться домой. Еще через год закон «Об ответственности родителей за образование и воспитание детей» запретил давать детям религиозное образование на дому, а подросткам – участвовать в любых религиозных мероприятиях, за исключением похорон. Родительская ответственность за благополучие детей теперь подразумевает и контроль за тем, чтобы они не прогуливали школу ради молитв в мечети{418}. Политика Таджикистана в отношении ислама к этому моменту была неотличима от политики Узбекистана. Другие страны постсоветской Центральной Азии держатся от ислама на таком же расстоянии и развили аналогичные механизмы контроля.

Отношение китайского государства к исламу еще враждебнее. Бывшие советские страны Центральной Азии регулируют ислам, хотя и считают его частью своего национального наследия. У китайского же народа, как его представляет государство, с исламом нет ничего общего. Еще до 2016 года, когда государство стало требовать китаизации всех религий в стране, оно ввело строгие ограничения на религиозную деятельность. Оно мирилось с религией, однако заявляло, что не позволит какой бы то ни было «организации или отдельному лицу использовать религию для участия в деятельности, которая нарушает общественный порядок, наносит ущерб здоровью граждан или противоречит государственной системе образования или в любой другой деятельности, каковая наносит ущерб государственным или общественным интересам или законным правам и интересам граждан»{419}. Механизмы контроля здесь были аналогичны тем, что использовались в Центральной Азии: Государственное управление по делам религий контролировало деятельность организаций, правда на практике местные власти обходят предписания закона и сами взаимодействуют с религиозными учреждениями. Разница снова заключается в том, что независимые республики уравновешивают контроль над религией признанием национальной культуры, тогда как в Синьцзяне обходятся без этих дополнительных реверансов. Что еще более важно, китайское государство начало заявлять, что недовольство уйгуров само по себе является выражением исламского экстремизма. Этот диагноз и привел к откровенно антиисламской программе по борьбе с экстремизмом, запущенной в 2016 году.

Глава 24

Прошла ли постсоветская эпоха?

Несмотря на совместно прожитое прошлое и другие общие черты, за одно поколение после распада Советского Союза пять независимых государств Центральной Азии прошли разные пути. Сегодня у них разные очертания и разные представления о своем месте в мире. Вкратце рассмотрим ситуацию во всех пяти странах, чтобы подчеркнуть различия и избавиться от ленивой привычки думать, что все эти «-станы» на одно лицо.

Узбекистан – самое густонаселенное государство в регионе, наследник своей городской цивилизации. Его постсоветское развитие определял Ислам Каримов, который управлял страной с 1990 года до своей смерти сразу после 25-й годовщины провозглашения независимости. В общей сложности он правил Узбекистаном 27 из 92 лет с момента его создания в 1924 году. Каримов сопротивлялся шоковой терапии в экономике, предписанной международными организациями во время переходного периода в начале 1990-х годов. Узбекистану удалось избежать потрясений и резкого неравенства, вызванных этим переходом в других странах, однако значительная часть экономики страны остается под контролем государства, прямым или косвенным. Правительство по-прежнему владеет контрольными пакетами акций в ключевых отраслях, включая энергетику, телекоммуникации, авиалинии и горнодобывающую промышленность. В недавно сформировавшемся сильном частном секторе тоже преобладают элиты, связанные с государством. В результате в стране нет общественных сил, которые находились бы вне сферы влияния государства. Кроме того, центральное место в экономике все еще занимает хлопок. Колхозы превратились в самостоятельные образования, однако их взаимосвязь с государством существенно не изменилась. Хлопководческий комплекс советской эпохи не только преобладал в экономике, но и структурировал политическую власть в сельской местности. Избавиться от него было задачей не из легких. Несмотря на то что правительство предприняло некоторые усилия по сокращению объема производства монокультуры (к середине 2010-х годов производство хлопка-сырца сократилось чуть менее, чем до 3 миллионов тонн в год), она остается основным источником экспорта и фундаментом сельского порядка. Государство по-прежнему устанавливает закупочные цены и привозит школьников, студентов и государственных служащих, чтобы те помогали собирать хлопок каждый сезон сбора урожая. Каримов прибегал и к агитации в советском стиле. Общественные места пестрели рекламными щитами с лозунгами и призывами, где слова советских лидеров или резолюций Коммунистической партии сменились словами президента. Произведения Каримова печатали и проходили

1 ... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий