в школах. Вся научная работа в области гуманитарных и социальных наук должна была начинаться с его мудрых изречений, которые обосновывали значимость исследования, точно так же как в предыдущих поколениях наука начиналась с цитат классиков марксизма-ленинизма или с текущей партийной повестки.

Несмотря на советские методы управления, отношение режима к советскому прошлому было явно двойственным. Один из крупнейших проектов эпохи независимости – мемориальный комплекс под названием «Шахидлар хотираси» («Памяти жертв репрессий»), посвященный «памяти тех, кто погиб за свою страну, [которая] будет жить вечно». Комплекс построен на том самом месте, где в 1930-е годы ОГПУ проводило расстрелы репрессированных. Жертвы сталинских чисток занимают здесь центральное место, однако комплекс посвящен памяти всех жертв периода российского правления, начиная с первых царских вторжений 1850-х годов и заканчивая «хлопковым делом» 1980-х годов. Таким образом, царский и советский периоды объединяются в качестве единой темной эпохи колониального угнетения, и все их жертвы приписываются Узбекистану. Есть пределы тому, насколько далеко можно отстраниться от советского прошлого и его узбекских героев, не отрекшись при этом от всей современной узбекской культуры. Поэтому Вторая мировая война остается ключевой темой общей памяти. Как и в большинстве бывших советских городов, в центре Ташкента есть Могила неизвестного солдата. Реконструкция мемориала в постиндустриальный период превратила его в специфически узбекский национальный памятник героям. К Вечному огню, окруженному портиком, где хранятся списки имен всех погибших (обычная практика в военных мемориалах на постсоветском пространстве), обращена большая статуя скорбящей матери. Портик украшают арки и колонны в стиле тимуридской мечети, с красивой резьбой по дереву в узбекском национальном стиле. Память о войне национализирована, а победа стала достижением столь же узбекским, сколь и советским.

Каримов по большей части построил свою легитимность на стабильности и превращении Узбекистана в страну мира и спокойствия, по сравнению с соседями (контрпримером сначала был Афганистан, затем Таджикистан, где шла гражданская война, а в 2010-х годах – Киргизия с ее политическими потрясениями). Для обеспечения спокойствия Каримов привлек Службу национальной безопасности – политическую полицию, по прямой линии восходящую к КГБ, которая контролировала как внутреннюю, так и международную безопасность. Каримов ревностно охранял суверенитет Узбекистана и, следовательно, свое собственное пространство для маневра. Отношения с другими странами Центральной Азии были напряженными. Кроме того, Узбекистан отказался от тесных отношений с Турцией. Турецкие компании добились в стране скромного успеха, а режим не пользовался ни официальными, ни полуофициальными культурными инициативами Турции. Движение «Хизмет» турецкого филантропа Фетхуллы Гюлена, по инициативе которого здесь открылись частные англоязычные школы, ориентированные на городскую элиту всей Центральной Азии, продержалось в Узбекистане всего несколько лет. Зато в 1990-х годах Каримов поддерживал тесные связи в области безопасности с Соединенными Штатами, и они достигли своего апогея после трагедии 11 сентября, когда Соединенные Штаты арендовали в Узбекистане две авиабазы. Однако отношения быстро испортились, поскольку Каримова настораживала постоянная критика США в отношении ситуации с правами человека в Узбекистане. В 2003–2004 годах он выгнал большинство иностранных НПО и организаций по оказанию помощи из страны, а в 2005 году и вовсе разорвал контракты о базах для американских войск. Затем Каримов обратился к связям с Россией, и Узбекистан вступил в Шанхайскую организацию сотрудничества. Сотрудничество с Соединенными Штатами вскоре возобновилось, однако Узбекистан держал Запад на расстоянии вытянутой руки в плане дипломатических отношений.

Каримов умер, когда Узбекистан отмечал 25-ю годовщину провозглашения суверенитета. (Он уже несколько дней лежал в коме, а официальное объявление о его смерти отложили, чтобы празднование независимости состоялось по плану.) Переход власти к преемнику прошел гладко. Согласно Конституции Узбекистана, временным президентом должен был стать председатель сената, однако сам председатель Нигматилла Йулдошев настоял на том, чтобы временным президентом назначили Шавката Мирзиёева (р. 1957), долгое время занимавшего пост премьер-министра, – в знак признания «его большого опыта работы на руководящих должностях и народного уважения». Парламент поддержал предложение. Три месяца спустя Мирзиёев обошел остальных троих кандидатов на тщательно спланированных президентских выборах. Транзит власти продемонстрировал, насколько непрозрачно устроено узбекское государство. Тем не менее Мирзиёев уже принадлежит к новому поколению, и у него не было опыта в советской политике. Он вывел страну из нескольких дипломатических тупиков, в которые Каримов загнал Узбекистан, и смягчил некоторые наиболее жесткие политические меры своего предшественника. После своего избрания Мирзиёев ослабил цензуру и надзор за гражданским обществом, позволил более широко освещать ислам и закрыл печально известную тюрьму в Жаслыке. Кроме того, он предпринял кое-какие шаги для улучшения отношений Узбекистана с соседями и остальным миром. Однако его президентская политика не производит структурных изменений ни в обществе, ни во власти.

Между тем население Узбекистана постоянно растет. Здесь значительный уровень безработицы, хоть о нем и умалчивают, и самый яркий ее признак – массовая трудовая миграция, поскольку мужчины, а иногда и целые семьи уезжают за границу в поисках работы. По-настоящему примечательно то, что основная доля миграции приходится на Россию, а не, скажем, мусульманские страны Персидского залива. Таким образом, узбекская трудовая миграция воссоздает связи советской эпохи в новых условиях. По иронии судьбы в СССР, где узбеки были равноправными гражданами, они не проявляли особого желания переезжать даже и в другие города Узбекистана, не говоря уже о России. Теперь же, когда Советское государство всеобщего благоденствия исчезло, а факторы притяжения стали гораздо сильнее, граждане Узбекистана стали намного мобильнее. Миграция наконец превратила Москву в центральноазиатский мегаполис (а узбекская кухня стала одной из самых популярных в городе), хотя способствовала ксенофобии и дискриминационным практикам по отношению к мигрантам в России.

Из всех стран Центральной Азии Таджикистан прошел самый травматичный путь к независимости. Во время гражданской войны, последовавшей за превращением в отдельную страну, он чуть не распался. И Россия, и Узбекистан на правах советских элит вмешались в борьбу против своих исламских противников. «Неосоветская партия» пережила войну и в 1997 году вышла из нее победителем. Таджикистан снова объединился. За десятилетия, прошедшие после окончания гражданской войны, «неосоветисты» укрепили свою власть в откровенно несоветских условиях. Эмомали Рахмонов – «неосоветский» президент, который в 2006 году отказался от славянского окончания в фамилии и стал Рахмоном, – ловким образом управился с непростыми послевоенными реалиями. Он кооптировал во власть командиров гражданской войны с обеих сторон, пообещав им политические должности и долю в добывающих областях промышленности, и укрепил свое центральное положение так, как мало кто мог предсказать в хаосе 1990-х годов. Мирный договор 1997 года выделил оппозиции 30-процентную квоту в правительстве, и в течение нескольких лет после этого Партия исламского возрождения представляла реальную оппозицию в стране. Затем Рахмон решительно отказался соблюдать условия договора и сумел вытеснить своих противников на политическую обочину, так что на парламентских выборах 2010 года партия получила всего два места. В 2015 году он объявил ее террористической организацией и запретил. К середине 2000-х годов светская оппозиция уже была подавлена или изгнана. В 1999 году Рахмона переизбрали, однако затем он отказался от выборов и в 2016 году назначил себя «лидером нации» и пожизненным президентом.

Таджикский национализм в том виде, в каком он развивался в советский период, изображает таджиков наследниками древней коренной персидской культуры Центральной Азии и, следовательно, нацией с древнейшими в регионе корнями. Тот факт, что сегодня Таджикистан представляет собой персидскоязычный остров в море тюркизма, вызывает у таджикского национализма чувство обиды, но также и собранности. Сильнее всего он соперничает с национализмом узбекским, поскольку тот тоже претендует на наследие оседлой Центральной Азии, и именно к Узбекской республике, когда она создавалась, отошли города Самарканд и Бухара, самые древние в Мавераннахре. Поэтому культ прошлого в Таджикистане так же силен, как и везде в Центральной Азии. Ленинабадскую (Ходжентскую) область переименовали в Согд (Согдиану), а Саманиды, последние в Мавераннахре персидскоязычные правители, почитаются здесь как первая династия, при которой таджики обрели государственность. Таджикскую валюту в 2000 году назвали сомони (в честь династии Саманидов), а статую Ленина на центральной площади Душанбе сменила статуя Исмаила Самани, основателя династии. Отношения с Узбекистаном весьма прохладные еще с момента обретения независимости, хотя вооруженные силы Узбекистана и помогли таджикскому режиму пережить гражданскую войну. Таджикистан

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий