зародилась задолго до моего появления, а разрушилась на моих глазах. Каждый из них сделал свой выбор.
– Если бы ему хватило смелости и сил, ты бы давно была в моей постели, – Брэд выдувает кольца дыма мне в лицо, но ветер быстро рассеивает никотин по воздуху.
– Если бы тебе хватило смелости, рядом с тобой была бы девушка, которая боролась бы за тебя.
Хард, кажется, говорил, что у Брэда была постоянная девушка, с которой они часто ссорились, но он неустанно к ней возвращался. Или я слышала это от кого-то другого.
– Проспись, – подхожу к дивану и под предлогом стащить бутылочку пива, забираю ключи от машины торчащие из кармана Брэда и плотно сжимаю кулак. Для виду беру и бутылочку пива.
Вудли не реагирует на мою близость. Сидит неподвижно как зомби и тупо моргает. Моя работа здесь закончена. Частичное преодоление страха и возможное спасение жалкой жизни этого несчастного создания.
«Ты еще погладь его по голове и останься на ночь, чтобы убаюкать».
Согласна, это немного перебор. Поэтому я незаметно исчезаю со двора и со всех ног бегу по дорожке вдоль дома. На секунду задерживаюсь перед крыльцом и прячу ключи от машины под коврик. Там Брэд не догадается их искать. Непредвиденное обстоятельство заставляет меня резко остановиться на середине дороги, заметив Томаса. Проклятье! Уличных разборок с брюнетом мне только не хватает.
– Какого черта, Майя? – Хард сдержано рявкает на всю улицу и надвигается на меня как шторм. Прет напролом, а мне ничего не остается как подстроиться и столкнуться лицом к лицу с разъяренным британцем.
Перекрываю ему путь и жестко врезаюсь в широкую грудь парня.
– Что ты там делала? – Томас презренно смотрит на дом бывшего друга, пока я отчаянно упираюсь в его напряженную грудь ладошками, оттесняя на безопасное расстояние.
– Давай поговорим дома, – глажу пальчиками его пунцовую от ярости шею и обхватываю ладошками лицо, фокусирую потемневший взгляд на себе. – Я всё тебе объясню, Том, – сомнение блестит в карих глазах Харда подобно молниям. Он льнет щекой к моей руке, но бросает настороженные взгляды поверх моей головы.
Будет весело если Вудли придет на шум и начнется настоящее уличное столкновение. Но тишина вокруг сохраняется и мне удается увести Харда в дом.
– Я жду объяснений, – Томас скрещивает руки на груди, преграждая мне путь из ванной комнаты. Спрятаться можно только в душевой кабинке. – Какого хрена ты поперлась к этому козлу?
А ты лицемер, Хард. До недавнего времени вы вместе творили аморальные вещи в отношении девушек. Но ты ушел далеко вперед благодаря мне, а твой друг так и погряз в трясине ненависти.
– Я хотела с ним поговорить. И посмотреть ему в глаза, – насколько же глупо звучат мои слова. Хард громко хмыкает, поражаясь моей тупости и сильнее впивается в предплечья. Рукава футболки натягиваются на бицепсах. Этими руками Томас заключает меня в кольцо жарких объятий и ими же может придушить.
– И что ты в них увидела?
– Одиночество и выжигающую ненависть.
То, что раньше видела в тебе.
– Жалость и сочувствие ему не помогли, – Том проводит ладонями по лицу и массирует глазные яблоки.
– Я сделала это не для него, а для себя, – огрызаюсь и обнимаю себя за плечи. Хард тут же меняется в лице, потому что знает, это мой защитный механизм, который я использую, чтобы закрыться и не подпускать к себе.
– Я должна была посмотреть ему в глаза и убедиться, что не боюсь. Не злись на меня, Том, – потупив взгляд подхожу к кареглазому и обнимаю за талию. Прижимаюсь щекой к груди, чувствуя прерывистое биение сердца.
– Я не злюсь, – Хард целует меня в макушку и кладет ладони на плечи. – Просто испугался.
– Всё хорошо. Теперь я действительно в порядке, – упираюсь подбородком в солнечное сплетение и смотрю на Томаса открытым взглядом, разрушая все его тревоги. И когда на лице моего мальчишки проявляется улыбка, подставляю губы для поцелуя.
Обезоруживающий смех брюнета вибрирует в груди, а прикосновение любимых губ меня успокаивает.
– Спасибо, что постирал моё платье.
Дыхание Харда застревает в груди и держа меня за плечи, отодвигает от себя. Я лыблюсь как дурочка.
– Надеюсь, я его не испортил, – в другой жизни Томас начал бы отнекиваться и то с каким спокойствием он принимает свою заботу обо мне взрывает в моей душе фейерверки.
– Куда ты ходил с утра?
– В университет, – тихонечко прыскаю от смеха, чтобы не задеть хрупкую мужскую гордость, но Хард стонет от безысходности, замечая мой довольный видок.
– Сбился с пути, Хард? – ставлю около него дорожную сумку и аккуратно укладываю темно-синие джинсы на дно сумки.
– Очень смешно, Льюис, – Том по-доброму рычит и снимает футболку, лишая меня возможности говорить и дышать. Я столько раз видела Харда обнаженным, что должна привыкнуть к совершенству его тела. Но каждый раз задыхаюсь. Однако сейчас все иначе. Он – просто мальчишка, немного уставший и лениво стянувший футболку. Домашний и настоящий. А я – просто девчонка, испытывающая дикую нежность.
– Куда вы поедете с отцом?
– Загород, – Том потирает шею и даже не смотрит в мою сторону.
– На сколько дней? – поверх джинс кладу футболки. Загородом прохладно? Нужно положить ему толстовку и свитер.
– Намного, – бурчит как мальчишка, у которого отобрали все игрушки и заставили учиться.
– А если точнее, Том? – провожу ладонью по жестким кудряшкам, и он шумно втягивает воздух через нос. Мои прикосновения всегда будут будоражить его или со временем всё притупится?
– Отец запланировал целую неделю и расписал все дни. Я там сдохну, Майя, – Хард сердечно вскрикивает и заключает меня в объятья, уткнувшись лицом мне в живот.
Кончиками пальцев ласкает бедра и нарочно лезет под платье.
– Не драматизируй, Том, – знакомая дрожь проносится по его телу. – Это лучшая возможность побыть вдвоем. Поговорить и попытаться узнать друг друга. – Ласково беру его лицо в свои ладони и смотрю в шоколадные омуты. – Я знаю, что это была моя идея, но ты поступаешь правильно. – Томас морщится, но от поцелуя не уворачивается. Частыми и влажными поцелуями осыпаю его прекрасное лицо, целуя дрожащие веки, щеки, подбородок и смачно чмокаю в нос.
– Тебе нужны еще какие-нибудь вещи? – Хард косится на сумку, явно испытывая накатывающую панику. Томас долгое время не общался с отцом, а сейчас они запрутся в одном доме вдали от суеты. Не удивительно, что британцу страшно. Он боится ошибиться и сорваться, наговорив отцу новых гадостей. Или, наоборот, боится не сказать важных слов.
– Я уезжаю на неделю, а не на месяц, – пожимаю плечами, оставляя без внимания
