замечание Харда. Выскальзываю из его рук и застегиваю молнию дорожной сумки, стаскивая на пол.
– Ты хранишь их.
Только сейчас замечаю картины, стоящие вдоль стены: уходящий вдаль мост через водную гладь и мой портрет.
– Конечно. Мои первые полноценные произведения, написанные в один день, – со скрытым подтекстом кареглазый черт проговаривает последние слова томным голосом, заставляя меня обернуться. Игриво хихикаю и покусываю нижнюю губу, видя в карих омутах Томаса отражение своих мыслей. Как из двух совершенно разных людей, которых объединял лишь спор, мы превратились в единое целое, связанные общими воспоминаниями?
– Первую картину я написал благодаря тебе, когда ты заставила меня прийти на курсы по живописи.
Заворожённая голосом Томаса, отступаю назад и сажусь к нему на колени, изучая тонкие и чувственные полотна. Хард еще не знает, что он действительно выдающийся художник и у него есть письменное подтверждение из академии, в которую мой мальчишка поступил. Пока говорить об этом рано. Том должен быть готов.
– Я писал неосознанно, обнажая то, что терзало мне душу.
Обнимаю Томаса за шею и прижимаюсь щекой к его горячему лбу.
– Дорога в никуда и бледный образ девушки, которую я могу потерять.
Уже тогда Хард боялся одиночества, потому что с моим появлением ему было что терять.
– А твой портрет окончательно убедил меня, что я не имею права… – Тому не хватает слов и голос звучит надломлено и слабо, будто самое страшное уже произошло и Хард с этим смирился. – Эти картины будут главным достоянием моей галереи.
– Пригласишь на выставку? – перебираю жесткие кудряшки и целую в ямочку за ухом, отчего на щеках Томаса проступает юношеский румянец.
– Конечно, – мечтательные нотки в его голосе теребят моё сердце и требуют, чтобы я открыла Харду правду. Он даже не догадывается, что в будущем его мечта может стать реальностью.
Глава 46. Майя
До отъезда Харда я жила у него. Томас любезно предложил съездить ко мне домой за вещами. Мне было неудобно просить его об этом, потому что я понимала, что от разговоров с бабушкой брюнету не отделаться. Учитывая каким разозленным Том был в тот день, забирая меня с кладбища, их беседа могла плохо кончиться.
Я позвонила бабушке с телефона британца и услышав в трубке родной, но взволнованный голос, позабыла обо всех обидах. Слушать слова прощения было непросто. Извинения взрослых вызывают дискомфорт, и я возблагодарила провидение за то, что нахожусь в доме Харда. Бабушка не осуждала моего внезапного отъезда, наоборот, «я рада, что Томас рядом с тобой».
На прекрасной ноте нашего короткого разговора, я объявила кареглазому обольстителю, что горизонт чист и он может спокойно отправляться за моими вещами.
– Ты не можешь командовать мной, живя в моем доме, – Том скептически изгибает свои брови, и они смешно сходятся на переносице. Хочет казаться строгим, а самому за счастье сделать для меня что-то приятное.
– Ты сам предложил привезти мои вещи, Том, – ласкаю каждую букву его имени, замечая проступившую испарину на верхней губе парня. – Или я могу всегда ходить в этом платье. Или без него.
Хард гулко сглатывает и закрывает глаза, отгоняя мои откровенные образы. Томас всегда меня хочет. Особенно сейчас, на грани нервного перенапряжения от подготовки к экзаменам, когда выпустить пар можно одним способом. Но еще похотливый извращенец понимает, что одного раза ему будет мало и все попытки в учебе пойдут крахом, если он забудется со мной в постели.
Старания Томаса в учебе стали моим маленьким фетишом, и я по-доброму насмехалась над ним, мотивируя своими приставаниями быть усерднее. Кареглазый черт заводился с одного горячего дыхания на ушко, но большего не получал и материл меня на чем свет стоит. Так я забавлялась, залечивая душевные раны в компании пыхтящего над учебниками Харда. Признаться, он быстро схватывал и запоминал нужную информацию. Я всегда подозревала, что Томас умнее, чем хочет казаться, а в дни подготовки к экзаменам я окончательно в этом убедилась.
– Что это, Льюис, твоя задница сияет и смеётся от счастья, – несносный подлец! Однажды, Томас случайно заметил с каким блаженным видом я наблюдаю за его подготовкой и с тех пор дня не проходило без шуточек. Но я по-настоящему была счастлива, а Хард понимал, что я накрепко проникла в его жизнь, научившись мастерски влиять на его поведение и поступки.
До закрытия сессии британцу оставалось два экзамена. Положительные результаты его вполне устраивали, а зачетка, заполненная оценками, радовала глаза. Хард не показывал, но он был доволен сильнее меня.
В свободное время Томас вознамерился научить меня готовить. Получалось у меня плохо, что немыслимое веселило привлекательного негодяя. Хоть в чем-то Хард был лучше меня. Кулинария мне была неподвластна и в попытках приготовить что-то съедобное, я спалила две сковороды, безжалостно зажарив яйца до черных сухарей, которые Томас выбросил в мусорное ведро. Больше он меня к кухне не подпускал.
Мне хотелось загладить вину наиболее доступным способом, но приближающие критические дни выворачивали наизнанку все мои внутренности. В тягость даже было лежать на диване, что и говорить о сексуальных нагрузках.
Перед отъездом бабушка дала мне задание заехать в продуктовый магазин. Естественно без Томаса я справиться не могла. Подумывала вообще отправить его одного, но мы состояли не в таких крепких отношениях, чтобы брюнет покупал продукты моей бабушке. Игнорируя боль и рези внизу живота, мы поехали в торговый центр. У меня был свой список. У Харда свой. И только звонок в магазине показал, что несносный подлец соизволил ознакомиться со списком.
– Ты спятила? Я не притронусь к этому! – душераздирающие вопли Томаса оглушают так, что мне приходится отнять трубку от уха.
– Тогда я умру. И моя кровь будет на твоих руках, – хожу между прилавками со свежими овощами и фруктами, толкая перед собой тележку. Кто бы мог подумать, что я буду шутить на тему своих критических дней. Хард ужасно влияет на меня.
– Я даже не знаю, что из этого тебе нужно, – нескрываемый ужас слышится в голосе Томаса, и я представляю его растерянное выражение лица. Заблудившийся парнишка среди бесчисленного количества необходимых гигиенических средств для женщин.
– Включи мозг, Хард. Все ты прекрасно знаешь. Ты не сломаешься от того, что купишь мне тампоны. – Скрежет зубов на том конце провода жутко заводит, пуская адреналин по крови. – Любишь трахать меня, люби и проявлять заботу в столь тяжелые для меня дни.
– А какого размера… – голос Томаса слабеет и совсем пропадает, но за гулом магазина мне удается расслышать как британец
