нервно переставляет коробки с места на место в поисках нужного.
– На сколько ты в меня входишь? – безэмоциональным и совершенно спокойным тоном интересуюсь столь интимной информацией, взвешивая томаты и апельсины.
– Что? – шум в отделе дамских штучек наталкивает меня на мысль, что в порыве злости и сгорая от стыда, Том уронил драгоценные для нас вещи со стеллажей. Сейчас его заставят платить за устроенный беспорядок. Вот я посмеюсь.
– Вот и прикинь.
– Майя, пожалуйста, – жалостливым тоном брюнету меня не пронять, и я сбрасываю вызов.
Магазин Хард покинул бледный как полотно и с остатками мужской гордости, которую растерял как разноцветные коробочки с тампонами. Отдать Томасу должное с выбором он угадал, несмотря на то, что я подстраховалась и докупила все необходимое на ближайшую неделю. Запаслась и обезболивающими.
Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что отменный мудак университета будет покупать мне тампоны, я бы сдохла от смеха. Но вот мы здесь: я с пакетами на руках, перебираю цветные упаковки, а Хард пускает в меня убийственные молнии.
Этот совместный поход в торговый центр Томас Хард запомнит навсегда.
По возвращению домой мы заехали и на заправку.
– Сиди в машине! – почерневший от унижения и оскорбления, Хард приказывает мне не двигаться с места. Но когда я его слушалась.
Стоит кареглазому черту скрыться за дверьми мини-магазинчика, как я стремительно выхожу из машины и иду следом за брюнетом. Звон колокольчиков над дверью оповещает о приходе нового клиента. У Харда челюсть сводит, когда он замечает меня. Подозревает, что я могу учудить. И он абсолютно прав.
Томас расплачивается за бензин, а я разглядываю большой выбор жвачек и презервативов на прилавке около продавца. От сверлящего взгляда карих глаз у меня чешется щека и приятно сосет под ложечкой. Я снова это делаю: испытываю терпение вспыльчивого подонка, который может затолкать меня в кабинку туалета и жестко трахнуть, отомстив за все унижения.
– Можно нам еще пакетик жевательных мишек и… – задумчиво постукиваю пальчиком по верхней губе, прикидываясь невинной овечкой, затеявшей маленькую пакость, – клубничную смазку!
Томас давится слюной и надрывисто кашляет, краснея от натуги.
– Ой, нет, у тебя в прошлый раз аллергия была… – перевожу на Харда обеспокоен взгляд и заботливо похлопываю по спине, но скрыть разочарование не могу.
– У нас есть со вкусом жвачки, – с непринужденным видом заключает продавец. Томас пускает в него шаровые молнии. Еще несколько минут и мы доведем британца до нервного срыва.
– Отлично! – широко улыбаюсь и поднимаю вверх большой палец. – Возьмем ее и еще женьшеневую и с афродозиаком.
Хард смотрит на весь этот спектакль, где он исполняет роль наивного дурачка и обливается потом от неловкости. Постоянно вытирает испарину на верхней губе.
– А точно, – внезапно вспомнив о самой важной покупке, приковываю к себе взгляд горящих карих глаз, – какие у вас есть презервативы?
И жалостливый стон умирающего животного вырывается из груди кареглазого похабника и разлетается по магазинчику. Так звучит парень чьи остатки мужской гордости окончательно уничтожены
– Ему нужны тонкие и очень длинные. Не хотелось бы, чтобы у него снова упал. – Мужчина за прилавком даже бровью не ведет и кладет передо мной всё необходимое, учтя мои пожелания. Думаю, мы не первая странная парочка, которая ему встретилась. А вот Харда стоит еле живой и бледный как сама смерть. Кажется, от перенапряжения у него начал дергаться левый глаз.
Том протягивает зеленую банкноту в дрожащей и зажатой ладони, а я с непринужденным видом складываю приобретенные штучки для утех в пакет.
– Какого хрена это было? – Томас остервенело захлопывает пассажирскую дверь и разворачивается ко мне вполоборота, сокрушая меня полыхающим яростью взглядом. Надеюсь, он не забыл вытащить пистолет из бака.
– Я ужасно себя чувствую и вымешаю своё состояние на тебе, – не поворачиваясь в его сторону, закидываю таблетку обезболивающего в рот и запиваю прохладной водой. Обнимаю себя за талию и сгибаюсь пополам. В несуразной позе сидячего эмбриона легче перенести полосующую боль. Поджимаю губы и тихо постанываю. Содержимое пакета, стоящего на коврике, скрашивает моё состояние и немного веселит.
– Майя… – Томас собирает мои волосы и откидывает на спину, нежно поглаживая костяшками пальцев влажную щечку. От резкой боли меня всегда бросает в холодный пот.
– Никогда не думал, что чувствуют девушки в эти дни? – оборачиваюсь через плечо, но прикрываю глаза от простреливающей боли.
– Нет, – Хард отвечает тихо, а голос его звучит беспомощно. Теплая и широкая ладонь брюнета соскальзывает на поясницу, забирается под футболку и круговыми движениями поглаживает, вырисовывая незамысловатые узоры. Боль притихает, вытесняясь приятным томлением, которое растекается в пояснице и двигается ниже.
– Легче? – Томас дышит мне в ушко и целует, и уже табун мурашек бежит вдоль по позвоночнику.
– Гораздо, – мурлычу, распадаясь на частички под ласками Томаса, успокаивающих мою боль.
Проведенное время с Хардом стало моим предрождественским подарком, а возможность отменно пошутить над вспыльчивым негодником – настоящей отдушиной.
И сейчас, когда самый светлый и домашний праздник в семьях отгремел, снова обойдя меня стороной, я могу придаться сладостной лени и…
Настырный телефонный звонок разлетается по спальне, требуя моего внимания. Только один человек может нервировать меня даже на расстоянии.
– Забери меня отсюда, Майя! – не успеваю ответить на звонок, как Том обрушивает на меня свои жалобы.
– Ты уехал всего несколько дней назад, не думаю, что всё настолько плохо, – подкладываю вторую подушку под голову, слушая рваное дыхание брюнета.
– Всё именно так, – Хард стонет и подвывает как брошенный мальчишка в гостях у чужих людей. Столь печальное сравнение причиняет боль моему сердцу, и я грустно улыбаюсь.
– Всё пошло не по плану. До отъезда я должен был трахать тебя каждый день, – втягиваю воздух через губы-трубочки и сжимаю бедра, – чтобы насытиться. – Почему слова этого подонка всегда метко попадают в цель? – А из-за тебя ничего не вышло.
– Не будь таким козлом, Хард! Тебе и так постоянно везло, – недовольное рычание в трубке только усугубляет моё положение, и я воровато просовываю ладонь между бедер, через трусики надавливая на пульсирующую точку.
– Прости, я просто соскучился, – представляю, как Том зачесывает волосы назад и нервно расхаживает по спальне. – И мне в новинку проводить время с отцом как нормальная часть семьи. Как ты провела Рождество?
– Это просто день, который просто прошел.
Каждый год бабушка прикладывает все силы, чтобы создать дух праздника и вытащить меня из постели. Но максимум на что меня хватает – поужинать с ней в тишине и молча уйти в комнату.
– Что ты сейчас делаешь? – слышу слабое поскрипывание пружин матраса. Хард наконец-то перестает
