вернется ли она когда-нибудь обратно на Землю или улетит далеко-далеко в небо, как тогда мой шарик. А я стою между ними, розовое пятно на голубом, с двумя косичками. Прядь волос выбилась у меня из прически и прилипла ко лбу, потому что вы не представляете, как же жарко было в тот день. Я улыбаюсь во весь рот, так широко, что уголки моих губ вот-вот встретятся у меня на затылке.
Вечером, после ужина, Бабушка с Дедушкой отправились гулять по Бродвею, а мы с мамой и папой остались дома.
Я вертелась перед зеркалом и примеряла мамину голубую шапочку с кисточкой, но она была мне велика и сползала на глаза. Две голубые мантии лежали на диване – их я, конечно, уже примерила и чуть в них не утонула.
– Тебе очень идет, но нужно еще немного подрасти, – сказала мама, усаживая меня к себе на колени.
– Мам, а почему Бабушка говорила, что тебe лучше было бы сегодня остаться дома?
– Она волновалась, что мне будет очень жарко и что я устану.
– А почему? Папа же не устал?
Мама жестом поманила папу, тот сел рядом.
– Анечка, мы с папой хотели с тобой кое о чем поговорить, – сказала мама каким-то странным голосом.
Ну вот, начинается. Что же они придумали на этот раз?
Мама с папой сказали, что очень гордятся мной.
Где-то я это уже слышала.
Что за этот год я научилась говорить по-английски, получила от директора награду, а в русской школе так вообще была звездой.
Допустим.
Что я завела новых друзей и покорила Нью-Йорк.
К чему они клонят?
Мама с папой тоже очень старались весь этот год, продолжала мама. Прилежно учились, сдавали экзамены и получили дипломы.
Конечно! Я ими тоже очень горжусь!
А после того, как люди оканчивают университет, что они обычно делают?
Не знаю… Уезжают на каникулы? Поступают в еще один университет? Возвращаются в Москву?
После университета люди обычно устраиваются на работу.
Ясно.
Вот и папа устроился на работу.
Окей.
Но не в Москве.
Ох…
И не в Нью-Йорке. А в другом городе. В Бостоне.
Вы шутите?! Мы переезжаем?! Опять?!
– Это нечестно! – запротестовала я. – Я так не играю!
– Ш-ш-ш-ш, – обняла меня мама. – Ш-ш-ш-ш.
– Я не хочу! – Я дрыгала ногами и пыталась вырваться из маминых рук.
– Ш-ш-ш-ш. Ш-ш-ш-ш.
– Опять новый город?
– Ш-ш-ш-ш. Ты его снова покоришь.
– И новая школа?
– Ты станешь там звездой.
– Но моих друзей там не будет! Ни Хот-дога, ни Райли, ни Андрюши, никого!
– А вот в этом мы как раз можем тебе помочь. – Мама нежно зажала мое лицо между ладонями и посмотрела мне в самые-самые глаза. – Теперь, где бы ты ни оказалась, у тебя всегда будет лучший друг, вернее, подруга. У тебя будет сестричка.
Глава 17. Бэй-бэй
Ну что ж – в путь.
Мы снова арендовали грузовой фургон. Только теперь он был гораздо больше, чем тот, первый.
Кроме той мебели, которую нам отдали дядя Боря и тетя Лена, за этот год у нас появилось много других нужных вещей. Например: мясорубка, пылесос, пижама для пижамного дня, четыре набора лего и много чего другого.
К тому же одна только мама с сестричкой в животе занимала половину водительской кабины. Удивительно, как я раньше не замечала, что у нее там кто-то сидит. За последний месяц ее живот вырос так сильно, что теперь, когда она передвигалась по квартире, сначала в комнате появлялся мамин живот, а потом уже, следом за ним, и сама мама.
Пока папа с Исмаилом носили мебель и коробки в фургон, а мама разбирала морозилку в нашем холодильнике, мы с Хот-догом сидели на полу посреди гостиной – criss-cross apple sauce.
На прощание Хот-дог подарил мне еще один набор лего, получается, теперь у меня их было пять. Я обещала папе, что не буду открывать лего до приезда в Бостон, чтобы не растерять по дороге детали. И поэтому мы с Хот-догом только слегка потрясывали коробку, пытаясь отгадать, что же там звенит внутри.
А я подарила Хот-догу мягкую игрушку – большого серого кота.
– Вот, – сказала я, – теперь у тебя есть Yoshkin kot.
Нам очень не хотелось прощаться, и мы разговаривали на отстраненные темы.
– Если в Бостоне я снова потеряю черепаху, ты приедешь ко мне ее искать? – спросила я.
– Приеду, – кивнул Хот-дог.
– Pinky promise? Честно-пречестно?
– Да. И Исмаила с собой возьму.
– А кем ты будешь на Хэллоуин в следующем году?
– Русским Дедом Морозом. В длинной шубе и с посохом. А ты?
– Джорджем Вашингтоном.
– Президентом или черепахой?
– Еще не решила.
Когда из квартиры было вынесено все, включая мой новый набор лего, а содержимое морозилки мама отдала родителям Хот-дога (Бабушка говорит, что еду выбрасывать нельзя), мы все собрались у входа в дом, около вращающейся двери.
Исмаил заметно волновался, он застегнул свой синий пиджак на все пуговицы и надел фуражку. А Хот-дог делал вид, что совсем не волнуется. Он натянул себе на руки рукава толстовки и водил носком кеда по асфальту.
Папа пожал руку сначала Исмаилу, а потом Хот-догу – как взрослому. Хот-догу это очень понравилось. Мама обняла и поцеловала и того и другого и, всхлипывая, пошла за папой в машину.
Я медлила.
Все это было очень странно.
Сначала мне так не нравилось в Нью-Йорке, что я плакала по ночам и даже пыталась сбежать отсюда. А теперь, когда мы наконец уезжаем, у меня щиплет в носу…
– Аня, давай быстрей! – прокричал папа. – Фургон перегородил всю улицу. Сейчас нас оштрафуют.
– Иду, иду!
Я в последний раз прокатилась во вращающейся двери. Повисла на локте у Исмаила. Поворошила рыжую шевелюру Хот-дога.
– Приезжайте в гости, – сказала я наконец. – Я буду скучать!
И забралась в кабину.
Папа выкрутил руль, нажал на газ, и мы тронулись.
Наш дом остался позади. Вот и соседний дом, из которого после Рождества выбросили много елок, тоже остался за нами. Вот мы проехали наш маленький продуктовый магазинчик. Сейчас мы доедем до светофора, повернем, и все…
Я захотела еще раз посмотреть на наш дом, на Хот-дога и Исмаила. Я загадала, что, если они все еще стоят у входа, значит, они будут по мне скучать так же, как и я по ним. А если нет, – то на следующий Хэллоуин я оденусь мумией.
Я ловко отстегнула ремень и высунулась в окно. Мама даже не успела возмутиться.
