class="p1">Они так и стояли около вращающейся двери, рыжий мальчик и высокий мужчина в синей форме, и провожали меня в путь.
– Do svidanya! – прокричал Исмаил и помахал фуражкой.
– Yolki palki! – крикнул Хот-дог.
Утомленная сборами, мама сразу задремала в машине. Мы с папой тоже ехали молча: смотрели на Нью-Йорк и прощались.
Мы проезжали Бродвей, где я познакомилась с Хот-догом, Центральный парк, который тянулся целых пятьдесят кварталов, совершенно не как Дедушкина грядка с перцами, Музей современного искусства, в котором я потерялась, и полицейский участок, в котором потом нашлась. Мимо нас проплывали небоскребы, коричневые кирпичные дома и пожарные лестницы, пиццерии, все до одной самые лучшие в Нью-Йорке, кафе, где продавались пончики с шоколадным кремом и посыпкой. Около детской площадки стоял фургон с мороженым мистера Софти и играл свою веселую музыку.
Кто бы мог подумать, что я буду по всему этому скучать.
В Бостоне мы сняли новую квартиру. Она была похожа на нашу нью-йоркскую, тоже просторная, светлая и пустая, но в ней была еще одна комната – ведь нас скоро должно было стать больше.
Папа сразу вышел на новую работу, а мы с мамой остались дома, чтобы навести уют и подготовиться к появлению сестрички. Например, нам нужно было купить детскую кроватку – тоже по интернету, как и мне.
Чтобы наша новая гостиная не казалась пустой, я нарисовала много картин, и мы с мамой развесили их на стенах. В основном это были мои любимые темы: черничный лес, малинник, дама в фиолетовом купальнике, коровы. Но и несколько новых тоже добавилось: светловолосая девочка и рыжий мальчик, свисающие с турника вниз головой, высокий мужчина в темно-синем костюме с черепахой в руке, молодые мужчина и женщина в голубом.
Судя по тому, как ходуном ходил мамин живот, моей сестричке уже не терпелось появиться на свет. Но мы просили маму подождать, пока не прилетят Оля с Лешей. Они не хотели пропустить рождение внучки.
Каждое утро я прибегала к маме и папе в спальню. Посреди кровати возвышалась огромная гора, это был мамин живот. Наверное, именно так и выглядит Эльбрус, самая высокая горная вершина России, о которой нам рассказывала Елена Геннадьевна. Где-то у подножья Эльбруса на подушках лежали мама и папа.
– Мам, ты держишься?
– Держусь! – бодро отвечала мама.
– Ну хорошо, держись дальше.
А когда к нам наконец прилетели Оля с Лешей, по утрам я прибегала в родительскую спальню, чтобы поторопить маму. Мне не терпелось увидеть сестричку.
– Мам, ну давай уже скорей, постарайся.
– Стараюсь как могу, – улыбалась она.
Наконец как-то утром я вбежала в мамину с папой комнату, но Эльбруса в их кровати не увидела. Мамы с папой там тоже не было – все трое уехали в больницу.
Мы с Олей и Лешей позавтракали, помыли посуду, поиграли в лего, даже пропылесосили от нечего делать.
А новостей из больницы все не было.
Чтобы отвлечься, мы решили пойти в зоопарк. По радио рассказывали, что в местном зоопарке недавно родился детеныш-панда, его назвали Бэй-бэй.
Мы долго не могли найти панд и вместо этого набрели на жирафов.
Как и в нью-йоркском зоопарке, жирафы жили здесь на большой зеленой поляне, обнесенной высокой оградой. Но к ней была еще пристроена лестница с небольшой площадкой, стоя на которой можно было кормить животных.
Я вмиг взбежала по лестнице, Оля и Леша поднялись за мной.
Сотрудница зоопарка дала мне несколько листьев салата, и ко мне сразу потянулась огромная жирафья морда.
Мне почему-то сразу показалось, что это девочка – у нее были добрые и нежные глаза с длинными, густыми ресницами. Она высовывала свой огромный черный язык и осторожно брала с моей ладони салат.
Чем-то эта жирафа напоминала мне Лулу. У нее был такой же редкий окрас – белый в коричневую сетку, а не наоборот, как у других жирафов. Только в отличие от Лулу она не грустила, была в прекрасном настроении, и вокруг нее крутились друзья.
Интересно, как там поживает моя Лулу?
– Какая ты славная, – сказала я ей по-русски, потому что мне кажется, что животные не чувствуют разницу между русским и английским. Я думаю, для них мы все говорим на одном человеческом языке.
– Это наша новенькая девочка, она совсем недавно у нас, – рассказала сотрудница зоопарка. – До этого она была в другом зоопарке, но там не прижилась. Местные жирафы не приняли ее, ей было одиноко.
– Бедная. – Я погладила жирафью морду. – Как я тебя понимаю. Тяжело переезжать на новое место, тяжело без друзей.
– В том зоопарке она мало ела, мало двигалась и начала болеть, – продолжала сотрудница. – Зато у нас она быстро пошла на поправку. Правда, Лулу?
Я вздрогнула.
– Как вы ее назвали?
– Лулу.
У меня пересохло в горле.
– А из какого зоопарка она переехала к вам? – спросила я, затаив дыхание.
Хотя можно было уже не спрашивать. Я и так знала ответ.
– Из Нью-Йорка.
Я прижалась к ее теплой морде, и Лулу лизнула меня в лицо своим шершавым языком.
– Лулу! Дорогая моя Лулу! Неужели это ты?
И я рассказала Оле и Леше о том, как в Нью-Йорке мы с классом ездили в зоопарк, и я видела там одинокую жирафу, и как она стояла в стороне, а другие жирафы не дружили с ней. И мне тоже поначалу было одиноко, и мне тоже тяжело было общаться с одноклассниками, потому что я не знала английского, да еще и один мальчишка все время обижал меня. А потом я заговорила по-английски, и у меня появились друзья, и все наладилось. А теперь я в Бостоне, и Лулу, мой друг, тоже здесь, со мной!
– Лулу! Я так рада! – Я протянула ей еще один лист салата. – Я буду приходить сюда часто-часто, я буду навещать тебя вместе со своей сестричкой!
Я повернулась к Оле.
– Есть какие-то новости из больницы?
Оля достала из сумочки телефон, вздохнула и замотала головой. Она старалась казаться спокойной, но я видела, что она волнуется – постоянно перекладывает сумочку из одной руки в другую.
– Так-так, не раскисать! – строго сказал Леша и взял одной рукой меня, а другой – Олю. – Пойдем поищем панд.
Бэй-бэй оказался очень милым, но совсем не таким, каким я его себе представляла – не большой черно-белой пандой, а маленькой, красной. Он был размером с кота и походил скорее на енота, чем на медведя. Шерсть на спине Бэй-бэя была красно-рыжая,
