потому что только неадекватный кусок плоти может что-то чувствовать к такому типу, как Хард. И поведение Тома, отсутствие продолжения его речи, вселяет в меня маленькую надежду…
– Так или иначе, ты лишь одна из многих, Майя, – Хард использует против меня мои же приемы и называет по имени, когда хочет выбесить, – чьи ноги я успешно раздвинул. – Он стоит спиной ко мне, не осмеливаясь смотреть мне в глаза, потому что знает, его фальшивый пренебрежительный тон с оскорблениями – лишь прикрытие для его настоящих чувств.
– Хочешь, чтобы их раздвигал кто-то другой? Не ты? – Мышцы на спине Харда напрягаются и в том месте, где под лопатками образуются ямочки, хаотично подрагивают. Мои слова возымели нужный эффект.
Хард разворачивается на месте и подлетает ко мне. Хватает за шею и сверкающими искрами в глазах с остервенением всматривается в моё лицо.
– Тебе ведь нравится, правда Майя? – не дожидаясь моего ответа, Томас сжимает мои плечи и насильно впечатывает в стену, прижимая своим напряженным телом.
– Что именно? – лениво вожу взглядом из стороны в сторону, воспринимая всё происходящее, как неинтересный спектакль. Хард приближает свои влажные губы к моему уху и произносит:
– Моя грубость, – тихий шепот на ушко отдается внизу живота и между ног, а соски мгновенно твердеют. Томас задирает мою футболку и удовлетворенный стон вырывается из его груди, когда он замечает мою привычную реакцию на него. Британец сжимает мою грудь, и я сильнее вдавливаюсь в стену, потеряв самоконтроль от нахлынувших чувств.
– А тебе нравится, как я реагирую на тебя? – Хард вплотную приближает свое лицо к моему, двигая челюстью от ели сдерживаемой злости. На его злость отвечаю высокомерным взглядом. Хард хмыкает, развеселенный моим примитивным способом противостоять его влиянию. Улыбаюсь уголками губ, сохраняя самообладание, ощущая приятное теплое дыхание Томаса на щеке. Он молчаливо расстегивает пуговицу и молнию на моих джинсах, игнорируя мои жалкие попытки возмутиться. Прохладная ладонь Харда забирается в мои трусики и шершавые пальцы окунаются в горячую влагу моего возбуждения.
– Да, мне нравится, как ты реагируешь… – Томас утыкается носом мне в шею и глубоко вздыхает, вызывая своим сладким вдохом вперемешку с блаженным стоном и умелыми движениями у меня между ног, глухой стон желания. Зарываюсь пальчиками в кудрявую шевелюру Харда и до боли стискиваю, не контролируя свои порывы из-за надвигающегося оргазма. Хард рыкает, но я не позволяю ему отстраниться и лишить меня приятного щекочущего дыхание на моей шее.
– Том… – стон застревает на выдохе и изящно скользящие пальцы Харда с немыслимой скоростью сталкивают меня в пропасть. Зажимаю ладонь брюнета между ног, и обессиленная почти сползаю по стене, но британец плотно подпирает меня своим телом.
Томас освобождает свою руку из моих тисков и блестящие пальцы от моей влаги, подносит к губам, слизывая несколько капель, контролируя меня пристальным взглядом.
– Вот именно такая ты на вкус… – пальцы Томаса аккуратно ложатся на мою нижнюю губу, легко и ненавязчиво проникают в приоткрытый рот. Моё возмущение граничит с повышенным возбуждением, и я послушно пробую свой вкус, оставшийся на пальцах Тома. Мои щеки горят от стыда, но я продолжаю посасывать проклятые пальцы этого говнюка, ощущая новую волну нарастающего возбуждения.
– Моя, – блестящие от моей влаги губы Харда вновь совращают меня, нашептывая непристойности на ушко, – мокрая, – я ускоренно сосу пальцы, представляя что-то более сладкое и упругое, – сучка…– Томас выдыхает и его огненное дыхание проникает в вены, взрывая кровь и сотрясая мое тело. Я была настолько перевозбуждена пошлостями Харда, что умудряюсь кончить от одного его дыхания на ушко и пальцев.
– Теперь можешь удовлетворенная возвращаться домой. Только не забудь застегнуть штаны. – Я вспыхиваю от досады и возмущения. И я не знаю, что меня бесит сильнее, то что Томас просто поимел меня, потому что может это сделать или тот факт, что он сделал это без особого энтузиазма и желания и покончив с этим, переключил своё внимание.
Хард выходит из гостиной и скрывается на кухне. А я несколько секунду прихожу в чувства, пытаясь вернуть себе способность разумно мыслить и действовать. Но меня раздражает и задевает хамское отношение британца ко мне. Особенно когда я в таком уязвимом послеоргазменном состоянии.
– Ты козёл, Хард, – следом залетаю на кухню, застегивая на ходу джинсы. Откидываю растрепавшиеся волосы, которые назойливо лезут в глаза и бесят меня еще сильнее. Одергиваю футболку, разглаживая ткань на животе. Своими жалкими попытками я только сильнее выдаю свою взвинченность, и вся эта показуха по сохранению подобающего внешнего вида – ничего не стоящее прикрытие.
– Как будто бы тебе это не нравится, – Хард открывает новую бутылку пива и отхлебывает темную жидкость. – Именно потому что я плохой и делает меня желанным и привлекательным, – он поигрывает бровями, выбешивая своим несносным характером.
– Мне кажется уровень твоей привлекательности скатился ниже положенной нормы, – Том перестает пить пиво, сдавливая бутылку до побеления костяшек, – потому что в противном случае сейчас в гостиной я доставляла бы удовольствие тебе, а не наоборот. А так получается, что ты самоутверждаешься и уровень сексуальных флюидов, исходящий от тебя, крепнет, только тогда, когда ты трахаешь, – приближаю губы к мокрым губам Харда, чувствуя запах алкоголя, – меня! – он сглатывает вязкую слюну и сокращает и без того жалкое расстояние между нашими напряженными телами.
– Лучше уберись здесь, – небрежно-приказной тон Харда, словно я очередная телка в его жизни, которая обязана исполнять все его прихоти, разжигает во мне злость…
– Уберусь, – но вспыхнувшая ярость сходит на нет и обескураженность Томаса – мой маленький трофей в очередной битве. Он хлопает ресницами и не придумав язвительного ответа, выходит из кухни.
– Что случилось, Том? – он застывает в дверном проёме, держа бутылку за горлышко. Либо сейчас эта бутылка полетит в стену и разлетится вдребезги, либо лопнет под давлением руки Харда.
– Мой отец захотел увидеться. В очередной раз. – Он уже говорил мне об этом по телефону и в машине, но после выпитого алкоголя память притупляется. – И позвал её… – остервенело сжимает горлышко бутылки, полагаю, представляя, как его пальцы сходятся на шее матери. – Отец боялся, что моя вспыльчивость не позволит нам нормально поговорить и был прав. Впервые в жизни я хотел провести время с отцом за приятной беседой, но он пригласил эту женщину и все разрушил! – Томас хмыкает и делает глоток пива, продолжая стоять ко мне спиной. – Все разговоры отца всегда сводятся к моему образу жизни, из-за которого я скатился в учебе, превратившись в мудака. Всё это давно перестало меня трогать и как-то влиять. Но
